Читайте на Mountain.RU Дорога в облака С.Краснопевцев Автор: Краснопевцев Спартак, г.Новосибирск   Белая Гора или Двери в небо Рассказ о восхождении на пик В. Белуха

Часть 1. Аккемское озеро Часть 2. Ледопад Часть 3. "Томские стоянки" Часть 4. Снежная страна Часть 5. Штурм Часть 6. Путь назад Часть 7. Домой! Часть 8. Эпилог

"Что же тянет нас в горы? Испытывая тяжелейшие тяготы люди вновь и вновь возвращаются туда. Смысл нашей жизни я вижу в впечатлениях, которые получает человек. Я иду туда, чтобы увидеть мир, природу. И не просто увидеть, а глубоко проникнуться духом природы. Я не ищу риска, я не гонюсь за спортивными регалиями. Просто мне нравятся горы. Я люблю их с детства."

Часть 5. Штурм

Я проснулся где-то ближе к восьми утра. Услышал снаружи голоса барнаульцев. Похоже, они уже вовсю готовятся к штурму.

Слева направо: пик Берельский, Белуха и пик Делоне с перевала ББС

Я поспешно высвободился из спальника, не без труда раскрыл замёрзшую молнию палатки и выглянул наружу. О Боже! Это было что-то! Восхитительный вид!

Прямо передо мной возвышалась великолепная вершина Белухи. Отсюда, с востока, я её ещё никогда не видел. Вчера её скрывали облака. Сейчас же небо было абсолютно чистым, тёмно-синим и бесконечно глубоким. Ни единого облачка. Солнце щедро заливало светом окружающие горы. Их ослепительные громады закрывали собой половину небосвода.

Я высунулся сильнее и глянул вправо. Там очень живописно открывался ледник Мен-Суу и перевал Делоне. Малюсенькой точечкой виднелся лагерь Петера и Матиаса. Я сказал своим парням, что погода прекрасная, нужно быстро выходить на штурм. Но они лежали практически без движения.

Ледник Мен-Суу с перевала ББС

Надев свой тёплый комбинезон, ботинки и пуховик, я выбрался наружу. Было морозно и свежо, как зимой в деревне. Барнаульцы вовсю готовились к выходу. Утро просто чудесное. "Ну что же, Спартак" – сказал я себе – "сбывается твоя давняя мечта – подняться на вершину Белухи, может быть, сегодня тебе это удастся".

Я достал фотоаппарат и видеокамеру. Эту красоту нельзя было не заснять. Сходил к обрыву. Ветер дул всё так же сильно.

Наш лагерь на перевале ББС

Мои парни вставали долго и медленно. Зажгли примус и согрели вчерашнюю кашу. Почему же так медленно идёт время?! Я, уже полностью подготовленный к выходу на штурм, сидел на снежном бортике нашего грота, а Женя с Серёгой всё ходили кругами туда-сюда, бряцая кошками и таская за собой полупустые рюкзаки. Мне не хотелось ничего говорить.

Мне казалось, что они были медлительны, словно замороженные черепахи. Боюсь, что если бы я начал поторапливать их, я бы мог наговорить много лишнего. Нет. Здесь и сейчас этого не надо. Просто я встал на тридцать минут раньше, вот и всё. Поэтому я ещё и ещё раз проверял, всё ли мы взяли, правильно ли подготовились.

В лагере барнаульцев остался один человек. Он не пошёл на штурм, т.к. накануне на солнце обжёг себе глаза. Так что на штурм ушло только четыре человека. Он сказал, что они уже не первый раз идут на Белуху.

Вид на юг

Наконец мы вышли в путь - даже не верится! Вышли налегке. В рюкзаках только снаряжение и перекус на один день. Кроме этого у меня было видео- и фотооборудование. Палатку, примус и прочий хлам брать не стали. Легче рюкзак – быстрее будем идти. А быстрее будем идти – быстрее будем дома (так мы уже называли наш лагерь).

Справа от нас остался очень живописный гребешок

По рыхлому снегу шлось легко. Мы двигались по следам барнаульцев, которые вышли на час раньше нас. Наш путь лежал через, так называемые, ледовые поля. Крутизна подъёма не очень большая, шли просто пешком.

Где-то там внизу осталась наша палатка

Вот и первая трещина. Тропа искривлялась, обходя её справа. Наметилось небольшое снижение, но потом опять подъём. Справа возвышались склоны пика Берельского.

Иногда мы останавливались, чтобы отдышаться. Оглядываясь вокруг, я наслаждался открывающимся видом. А вид, надо сказать, был просто ошеломляющей красоты. Мы находились практически на уровне облаков, которые откуда-то начали появляться на чистом, лазурном небе. Небольшое стадо маленьких барашков равномерно разбрелось по чистому небесному полю. Цвет неба, кстати, очень сильно менял свой оттенок при переходе от горизонта к зениту. Если на горизонте оно было почти белым, то в зените становилось практически чёрным. Отсюда, с высоты примерно четыре тысячи метров, начинаешь видеть атмосферу Земли. Основная её часть оказывается уже внизу.

Вид в Казахстан с 4000 метров

На ярком солнце кожа лица начала быстро обгорать. Я всем лицом ощущал ожог. Глаза спасали солнечные очки.

Всё выше и выше. Всё ближе к облакам

Пик Берельский своей громадой заслонил от нас вершину Белухи. В той стороне я начал замечать какую-то дымку или хмарь. Причём эта дымка не локализовывалась в виде облака, а была чуть заметна и равномерно рассеяна в пространстве между нами и горой, и вокруг горы. Теперь-то я уже знаю, что это верный признак того, что там дует сильный ветер. Действительно, минут через сорок эта хмарь начала концентрироваться в клочки быстро плывущих рваных облаков, обволакивающих вершину пика Берельского и южный гребень, куда нам предстояло идти. Поначалу я не придал этому большого значения. Тут, у нас, всё было нормально, и светило яркое солнце. Правда, дорога наша лежала как раз в ту сторону.

В просвет гор мелькнула "курящаяся" Белуха

Со временем облака, окружающие южный гребень, стали приобретать серый, землистый оттенок. Мы видели, как потоки сильного ветра выносят их с той стороны гребня, и они быстро уносятся дальше, постепенно растворяясь. Вот так выглядит вблизи курящаяся вершина.

Тем временем, перейдя громадную мульду, мы подошли к стоянкам ТКТ. Сам перевал ТКТ (Туристический Клуб Томска) (4115м) был виден несколько в стороне от нашего пути. Эти стоянки представляли собой несколько площадок под палатки, обнесённые стенами из снежных блоков. По идее, отсюда уже должна полностью открываться вершина Белухи и весь путь нашего предстоящего подъёма. Но из-за опускающихся облаков, которые уже полностью обволокли этот район, мы ничего не видели в той стороне. Только единственный раз я видел, как сквозь просвет в тумане мелькнула вершина Белухи. Я был поражён насколько близко мы находимся от неё. Не успел я обрадоваться, как её снова скрыл молочный туман

Пик Берельский начал "куриться"

облаков. Над нашими головами уже, между прочим, тоже проплывали белые воды рыхлого тумана. Забавно, облачность окружала только Белуху и ближайшие вершины, а вокруг было чистое небо и сияло солнце. Со временем облачность над Горой стала плотной и серой, словно грозовые тучи. Нижняя граница облаков постепенно опускалась. Теперь эта граница стала мрачной и свинцово-серой. Мы подходили всё ближе, и солнце скрылось за этой хмарью.

Оглядываясь назад, где ещё не было тумана и облаков, где-то далеко внизу виднелись фрагменты залитой солнцем зелёнки. Микроскопические реки, долинки и игрушечные горы – всё это оставалось далеко внизу. Там было тепло, и светило солнце. Там был совсем другой мир.

Мы же, постепенно погружаясь в какой-то странный, неестественный, белый полумрак, продолжали свой путь по следам барнаульцев. Начало холодать. Без рукавиц было уже слишком холодно. К тому же ветер стал усиливаться.

Начался подъём на перевал Катын-Баш (Белухинский). Крутизна склона постепенно возрастала. Изредка начали попадаться трещины. Одна из них, даже язык не поворачивается назвать её трещиной, произвела на меня впечатление. Это была даже не трещина, а колоссальных размеров ледяной провал – мульда. Ширина её составляла метров тридцать-сорок. Глубина такая, что глянув вниз, по спине холодной волной пробегали мурашки – там, глубоко внизу, клубился белый туман.

Как это не дико, но наш путь проходил через эту мульду, по снежному мостику. Мы уже слишком устали, чтобы бояться и поэтому пошли не раздумывая, тихонько, по одному.

Крутизна нашего склона всё возрастала. Туман всё сгущался. Ветер всё усиливался. Холод всё крепчал. Короче – становилось всё хуже. Никакой перспективы видно уже не было. Нас окружал кромешный туман. Мы шли только по следам барнаульцев. Казалось бы, ветер должен как-то сдувать этот туман и облака, но на деле этого не происходило. Туман плотным кольцом продолжал окружать нас. Видимость была уже не больше пятнадцати метров. Куда ни посмотри, всё вокруг белое. Оглядываясь назад, уже не видно никакой зелёнки, один туман.

Южный гребень Белухи. Справа перевал Катын-Баш (Белухинский)

Однажды, в просвет тумана я увидел справа от нас, меньше чем в сотне метрах, в сторону Белухи, поражающие своими масштабами нагромождения изуродованного льда. Всё это торчало из горы практически вертикально. Жуткая картина. Туман быстро скрыл это за своей стеной.

Как я сказал, мы поднялись уже на высоту выше 4 километров над уровнем моря. Ещё будучи в Новосибирске, готовясь к этому восхождению, я несколько беспокоился за наше будущее самочувствие. Многие говорили мне, что без предварительной акклиматизации соваться на Белуху по меньшей мере неосмотрительно. Кто-то для этой цели поднимается на Ак-Оюк, кто-то – на Ярлу а кто-то идёт сюда специально через перевал Кара-Тюрек или Урусвати. Мы же пошли по наиболее простому пути, напрямик, и никак специально не отягощали свой путь. И вот, теперь, я смею заверить себя и тех, кто предостерегал меня, что самочувствие моё как никогда хорошее. Я чувствую себя просто прекрасно. Нет никаких намёков на горную болезнь или проблему с акклиматизацией. Насколько я смею судить, Серёжка тоже чувствует себя бодро. Он уже третий раз ходит со мной в горы и всегда держится хорошо. Вот только Женя, может быть, имеет какие-то проблемы с высотой. Раньше он не бывал в высокогорье. Я заметил, что ночью он очень тяжело дышит. Может это, конечно, для него норма, я не знаю. На мой вопрос в палатке он ответил, что чувствует себя хорошо. Кроме этого я заметил, что он устаёт.

Видимость ухудшалась. Небольшие трещины стали попадаться всё чаще и чаще. Через некоторые приходилось уже перепрыгивать. Делать это очень неудобно, ведь прыгать приходилось вверх. Крутизна склона составляла уже порядка 45 градусов. Мы всё поднимались и поднимались, и, казалось, не будет конца этому подъёму.

Периодически останавливаясь, чтобы отдышаться, я оглядывался вокруг. Кроме молочной белизны, ничего не было видно. Кромешный туман. Не было разницы, смотришь ли ты вверх, вниз или в стороны, всё одно – белизна. Видимость ещё сильней ухудшилась. Порой уже начинаешь сомневаться, а видят ли твои глаза. Переводишь взгляд на айсбайль, на руки и успокаиваешься – пока ещё видят. Так и одуреть недолго! Видеокамеру и фотоаппарат я убрал в рюкзак. Снимать тут уже просто нечего.

Переводим дыхание и продолжаем подъём. Практически вслепую, по следам барнаульцев. Ветер стал заметно усиливаться и немного изменил направление. Видимо, близко был уже гребень перевала Катын-Баш. Этот гребень уходит чуть наверх и заканчивается вершиной Белухи. Тут я вдруг начал замечать впереди, вверху, что-то тёмное. Сквозь туман ещё не было видно, что там. Видимость не более пяти - десяти метров. Ускорив шаг, я начал пристально вглядываться. Что же это такое? Постепенно перед нами начали вырисовываться контуры здоровенного бергшрунда. Вот радость! Теперь хоть есть за что взор зацепить, а то уж, в этой белизне, я начал беспокоиться за свой вестибулярный аппарат.

Подойдя вплотную к бергу, я оценил масштабы трагедии. Трещина была внушительных размеров. Противоположная её стенка возвышалась почти метра на три над нами. Нас разделяла пропасть шириной порядка двух метров.

Сбросили рюкзаки. Нужно было передохнуть. Мы стали делиться мнениями по поводу преодоления этой преграды. Беглый осмотр окрестностей показал, что это наиболее благоприятное место для переправы.

Пока мы смотрели и соображали, ветер и холод начали пробирать нас до костей. Пришлось залезть в рюкзаки и одеть всё самое тёплое. Я надел пуховик с капюшоном и толстые рукавицы. Тёплый комбинезон был на мне ещё с утра. Плохо, что мои ботинки уже второй день постоянно в снегу. За это время они успели пропитаться сыростью. Из-за этого ноги порядком задубели.

По моим оценкам, мы находились на высоте около 4350 метров. Нужно было что-то придумывать.

Поскольку без верёвки такую трещину преодолевать бессмысленно, решили достать снаряжение. Женя вынул верёвки, я – всё железо. Я ходил вдоль трещины и всё присматривался. Противоположный склон трещины имел небольшой отрицательный угол крутизны. Можно было, конечно, разбежаться на подъёме с двумя айсбайлями и "врубиться" в стену в прыжке. Со страховкой, разумеется. Но никакой гарантии в успешности этого мероприятия не было. Трудно было оценить характер оледенения противоположной стенки трещины. Она могла быть слишком твёрдой, и айсбайли могли бы просто не войти в неё и сорваться. А что если наоборот, лёд слишком рыхлый? В этом случае айсбайли войдут, но не удержатся и тоже сорвутся, разворотив снег.

На нашей стороне поверхность ледника была покрыта достаточно рыхлым, подсевшим ранее на солнце, снегом. Теперь он, конечно, пристыл, но надёжную опору из себя не представлял. О применении ледобуров не могло быть и речи. Страховку можно было организовать, только забив в снег айсбайль рукояткой вниз, по самую головку.

На той же стороне трещины всё могло быть иначе. Ведь противоположная стенка представляет собой не поверхность, а излом толщи льда. Характер его, скорее всего, совершенно другой. Возможно даже, снаружи – это стекловидный натечный лёд, т.к. верхняя кромка трещины была вся в сосульках.

Тут я вспомнил, что впереди нас ведь шли барнаульцы. Они преодолели-таки эту трещину. Сейчас они где-то там, на вершине. Отсюда до неё всего - ничего – какие-то 150-200 метров. Они вот-вот должны появиться тут на обратном пути. В подтверждение моих мыслей откуда-то сверху, из тумана вдруг прилетело несколько льдинок с характерным свистом и вибрацией. Напрягая свой слух я услышал, как ветер донёс отдалённые человеческие голоса. Точно! Это были они. Действительно, вскоре до нас отчётливо доносилось: "Перила свободны!", "Понял!", " Пошёл!".

Прождав ещё минут пятнадцать-двадцать, мы увидели в тумане тёмное пятно. Характерный хруст кошек об лёд уже отчётливо доносился с той стороны. Постепенно в тумане вырисовывалась фигура человека. Я поприветствовал его и попросил быть внимательнее с осколками льда, летящими на нас. Через несколько минут вся их команда из четырёх человек собралась на том берегу трещины. Они закрепили верёвку и по одному спустились на эту сторону. В конце, оттолкнувшись от стенки, они маятником перепрыгивали сюда.

Когда на той стороне остался последний человек, я попросил его закрепить там конец нашей верёвки. Он с радостью согласился. С радостью потому, что теперь ему не придётся прыгать через трещину – он спустится по нашей верёвке. Я закинул ему сбухтованный конец. Поймав его, он подтянул этой же верёвкой два наших айсбайля и карабины. Закрепив станцию, он дал добро на подъём.

Я пристегнул к своей обвязке "ус", а к нему – жумар, и защёлкнул его на этой верёвке. Барнаульцы порекомендовали мне наиболее удачное место для переправы. Взяв в одну руку жумар, в другую айсбайль, я шагнул к противоположной стенке, постепенно переводя свой вес на верёвку. Закрепившись на стене, попеременно опираясь на жумар и на айсбайль и перебивая кошки, я начал подниматься вверх. Слегка влажные х/б-шные перчатки моментально примерзали к верхней, оголённой части рукоятки айсбайля и отрывались теперь с характерным треском.

Кислорода тут, конечно, мало, но работать всё-таки можно. Выбравшись на поверхность, я на карачках дожумарил до станции и пристегнулся к ней. Не успел я отдышаться, как последний барнаулец перебрался вниз. Они пожелали нам удачи и продолжили свой путь, быстро скрывшись в тумане. Некоторое время ещё было слышно бряцанье железа и голоса.

Вот и опять мы одни. От барнаульцев остался только вой ветра в белой мгле.

Серёга с Женей совсем задубели, пока ждали внизу. Женя предложил перекусить. Время уже три часа. Вообще, разумное предложение. Только как нам это сделать? Внизу или тут, наверху? Решили, что наверху.

Мужики начали собираться и складывать распакованные было рюкзаки. Мой рюкзак оставался внизу, его предстояло поднять. Мужики начали шевелиться и завопили, что совсем замёрзли. Можно понять. Ведь ветер стал просто шквальным и его сила быстро нарастала. Начинался ураган. Теперь, чтобы переговариваться с мужиками, приходилось кричать. Лямки рюкзаков яростно хлопали на ветру. Мороз, судя по всему, усиливался. Я так думаю, было около –10°С. Шнурки на моих ботинках встали колом и покрылись инеем. Даже ресницы и усы заиневели. Я тоже, честно говоря, прилично замёрз. Ноги уже по колено не чувствовали. Но я знал, что если мы сейчас продолжим подъём, то это нас согреет. С другой стороны, перекус тоже бы не помешал.

Вдруг я обратил внимание, что привычная белизна стала ещё плотнее. Появилось что-то новое. Присмотревшись, я понял, что начало метелить. Появился не то чтобы снег, а что-то среднее между снегом и градом. Я рассмотрел рукавицу. По форме это был натуральный град – крупа. Но при сдавливании эти шарики легко рассыпались в пыль.

Прошло несколько минут. Теперь я уже видел, как эта крупа забивается в следы барнаульцев, оставленные на снегу. Снег усиливался, и вскоре вся поверхность снега покрылась белыми "пупырышками". Следы начало быстро заметать. Тут моё сознание ярко резанула мысль: "В этом тумане наши следы – это ЕДИНСТВЕННОЕ, что может привести нас обратно, домой". Она, как удар медного колокола, зазвенела в моей голове, заглушив на время всё остальное. Теперь я понял, что эта метель припёрла нас к стенке. Положение практически безвыходное, но ещё НЕ критическое.

Честно говоря, я чувствовал в себе силы. Точнее, я не чувствовал ни боли в отмороженных ногах, ни усталости, ни голода. Мне казалось, я стал железным. Я готов был рвать вперёд с удвоенной энергией. Даже этот ураган и холод не остановили бы меня.

Как я сказал, до вершины оставалось всего-то около 150 метров. Барнаульцы сказали, что на это уйдёт около часа. Вопрос – хватит нам этого времени или нет? Ведь следы начало быстро заметать. Заблудиться в горах, в таком тумане, без палатки и примуса – это верная гибель. Вопрос вставал так – вернёмся мы или нет.

Тогда я спросил сам себя:
– "Спартак, что тебе нужно от этого восхождения? Тебе нужна галочка, что ты её покорил?".
Я ответил себе:
– "Нет".
– "Тогда что же тебе нужно?"
– "Постоять на вершине, посмотреть мир, прочувствовать этот момент, сделать хорошие кадры."
– "Сейчас ты всё равно этого не получишь. Ураган не скоро уляжется. Сейчас нужно быстро спасать себя и своих спутников".
Нет ничего дороже жизни.

Я высказал парням свои "за" и "против". После недолгого обсуждения мы единогласно сошлись в том, что нужно быстро возвращаться. Серёжка и Женя сильно замёрзли.

Тут до меня дошло, что это самая высшая точка нашего маршрута. 4350 метров. Пока мои парни возились внизу я вынул из кармана анорака маленькую коробочку с "сокровищами" моей дочки Вики и сестрёнки Светы. Я обещал им доставить эти сокровища на вершину Белухи. Похоже, не суждено. Я вырыл в снегу небольшую лунку и аккуратно выложил в неё все "драгоценности". От себя я оставил тут маленький колокольчик, который мне подарили четырнадцать лет назад, на окончание школы. Сейчас я уйду, а эти штучки останутся тут навсегда. На мгновение что-то подкатило к горлу, стало горько и больно. Я вспомнил, что всё есть прах. Теперь можно вниз.

В некотором роде я оказался в ловушке. Теперь мне ничего не оставалось, как прыгать на ту сторону трещины с нижней страховкой. Я снял станцию. Пристегнул конец верёвки к своей обвязке, обеспечив себе нижнюю страховку. Переправил вниз оба айсбайля.

На кошках я аккуратно подобрался к краю трещины. Карниза практически не было. Из снаряжения кроме кошек на ногах у меня ничего больше не было. Я присел на краю пропасти и упёрся руками в края трещины. Выгнувшись вперёд я медленно спустил вниз ноги, вонзив пяточные зубья где-то там в лёдяную стенку, под карнизом. Однако, не самое удобное положение для прыжка.

Так! Теперь главное – правильно оттолкнуться. Если сделать это недостаточно сильно, можно улететь в трещину. Если же переборщить – тоже улетишь, только вниз по склону. Неизвестно ещё, что лучше. В принципе, Женя внизу страховал меня через два айсбайля, вбитые в снег, но меня это почему-то не особенно успокаивало.

Я попытался собраться и мысленно прикинуть силу толчка. Из такого раскоряченного положения делать это было очень неловко. Положение усложнялось тем, что от холода я практически не чувствовал ног и не знал точно, послушаются ли они меня. Так, прицеливаясь, я повисел пару минут. И вот, в какой-то момент меня вдруг как будто осенило, и я отчётливо понял, как нужно прыгать. Неведомое тепло горячей волной ударило вдруг в спину, и я прыгнул . . .

Трёхметровый перелёт. Приземление прошло, на мой взгляд, довольно удачно. Я перелетел трещину и чуть вылетел на ту сторону, на склон. Меня понесло вниз. Сгруппировавшись на спину и уперев кошки в снег, я быстро затормозил. Тут и Женина страховка натянулась. Слава Богу! Я опять здесь.

Собравшись и надев рюкзаки, мы связались в тройную связку и двинулись вниз.

Шли очень быстро. Несмотря на это, на пол пути к базовому лагерю, наших следов уже почти не было видно. Порой бежали бегом. Ног по-прежнему не чувствую.

На ТКТ встали-таки перекусить. Время уже пять часов вечера. С утра ничего не ели. Маленькая паштетная колбаска на троих, немного сушёного мяса и по одной луковице с сухариками – вот и весь перекус. Облачность сильно опустилась. По пути вперёд отсюда хорошо открывался вид вниз. Сейчас же нас окружал плотный, холодный туман. Воистину, Белуха – Белая Гора.

Закончив с перекусом, снова двинулись в путь. Идти было ужасно трудно. Размокший ранее на солнце снег теперь застыл и образовал жёсткий наст. Правда, жёсткость его была не настолько сильной, чтобы выдержать наш вес. Поэтому, почти поднявшись на ноге на его поверхности, я проваливался почти по колено. И так каждый шаг. В итоге получается, что с каждым шагом приходится поднимать весь свой вес вместе с рюкзаком. И это при том, что мы ведь спускаемся с горы. В таком случае, казалось бы, удобнее делать большие шаги. Да, это так. Но провалившаяся в снег нога не могла податься вперёд, т.к. упиралась коленом в жёсткий наст. Мужики шли по моим следам. Жаль, что у нас нет снегоступов.

Пару раз я сильно подвернул левую ногу. Под настом снег был сыроватый и липкий. Он быстро облеплял весь ботинок вместе с кошками. Со временем на ногах образовывались увесистые снежные комки. Ступни становились круглыми, шарообразными. Когда наступаешь такой ногой в снег, она может подвернуться внутрь. Так и ногу можно сломать мелькнуло у меня в голове.

Наконец-то мы вернулись в наш лагерь

К нашему лагерю на перевале ББС, мы вернулись уже вечером.

Барнаульцы поинтересовались нашими успехами. В двух словах я всё объяснил. Они все как один хором сказали, что мы сделали правильно, вернувшись обратно. Они сказали, что их ураган застал уже на обратном пути, но если бы это произошло раньше, они бы без разговоров повернули. Множество случаев было, когда люди бесследно исчезали в таких ураганах.

Только в лагере мы догнали нижнюю границу облаков. Они опустилась уже чуть ниже нас

Тут, в лагере, тоже была серая мгла. Сейчас нижняя граница облаков находилась чуть-чуть ниже нашего уровня. Поэтому, подойдя к обрыву, из-под рыхлых свинцовых облаков, как из-под полы низкой шляпы, где-то далеко внизу я увидел залитые вечерним солнцем зелёные долины и тени от барашков облаков. Как сильно эта погода отличается от нашей!

Ураган бушевал всю ночь. Хоть наша палатка и стояла в специально выкопанном в снегу гроте, ветер был настолько сильный, что её чуть не разорвало в клочья. Порой мне приходилось удерживать полы руками. Я боялся, что ткань просто лопнет посредине. Сильно метелило. Снег забивался во все щели и даже проникал внутрь палатки через вентиляционную сеточку.

Где-то к середине ночи началась снежная гроза. Прямо над нами ежеминутно сверкали молнии, и грохотал гром. Причём, вспышка и грохот происходили одновременно. Это значит, что молнии били на расстоянии не более ста метров от нас. Впервые в жизни я стал свидетелем грозы во время снежной метели.

Это продолжалось до самого утра. Практически всю ночь я не мог заснуть. Ближе к утру стало совсем холодно, и мне пришлось надеть пуховик. Впервые я спал в спальном мешке в пуховике. Даже зимой на Алтае, помнится, я не опускался до этого, а тут в июле замёрз.