Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

Автор: Константин Бекетов, г. Санкт-Петербург

Разгребая руками ветер...

памяти Ивана Забелло и Марии Гусевой,
участников описанных событий,
погибших через год на Приполярном Урале

1

Снега было мало. Все, что выпало за зиму, ветер унес в Европу и раскидал по большой белой тундре. Остались камни и на них тонкая сверкающая пленка льда. День сегодня выдался на удивление холодный. Замучил меня ветер - он дул ровно, с убийственной монотонностью. Ветер поднимал поземку не выше колена, и висящее сбоку солнце отбрасывало на экран летящего снега длинную тень. Тень неспешно переставляла ноги, но казалось, что она мчится с безумной скоростью в никуда. Riders on the storm.

На закате ветер стих. В ожидании отставших друзей мы вчетвером отплясывали непередаваемые па вокруг рюкзаков и нарт, за спиной огромное красное солнце падало в резкую синюю черту предгорной тундры. Настроение было в целом радостным - мы дошли сегодня до Карового массива. Он притягивал нас к себе своей неизвестностью, хотя ничего особенного собой не представлял - этакий Неуловимый Джо из анекдота, которого не то чтобы никто поймать не мог, просто никому он и задаром не нужен. Родились бы мы лет на сто раньше, это была бы достойная цель; теперь остается только иллюзия. Личное мифотворчество, в своей среде.

На солнце смотреть было больно. Три дня назад я сжег глаза - пару часов походил без очков, щурясь на ласковом, как казалось, весеннем солнце. И вот на тебе - по вечерам на лице отжатые чайные пакетики, голова замотана бинтами, партизаны выносят раненного товарища из окружения... Первый день вообще глаза было не открыть, промахивался ложкой мимо рта. Шел практически на ощупь, на секунду приоткрывая один глаз и стараясь запомнить рельеф на несколько метров вперед. Рельеф был в последнее время в основном плоский, так что я почти не падал, идя с закрытыми глазами. Вчера стало значительно легче, и я мог подолгу держать глаза открытыми (как раз в этот день мы лазали на Скальную, и рельеф усложнился кардинально).

2

Нас завалило в час ночи. Голос рвал теплый сон, будто наждачную бумагу.

Сейчас, сейчас я встану.

Мир сузился до кубометра. Я резко сел в спальнике, и это не очень получилось. Ветром сломало каркас шатра, восемь проверенных двойных труб полетели ко всем чертям. Крыша лежала теперь прямо на нас вперемешку с искореженным каркасом, и поверх ветер, как асфальтовый каток, закатывал нас снегом. Вся группа проснулась, но рухнувшая конструкция (прошедшая зимний Памир!) разделила нас на три кучки по двое. После двух часов сна народ соображает туго, поразительно, что я так бодро вскочил.

Слабый белесый свет, шатер бешено хлопает на ветру, паровой молот грохочет слабее (я никогда не слышал, как грохочет паровой молот)... Надо пробиться на улицу, втащить лыжи вместо центрального кола. У меня древние слаломные лыжи, двухметровые, они идеально встают под конек нашего шатра. Стоят слева от входа, если еще не улетели. Блин, а если улетели?

Но как грохочет ветер!!!

В принципе, все это ерунда. У нас неделю назад на Лек-Хойле уже сносило в пургу шатер, правда не ломало каркас. Мы все едино отсиживались, идти через перевал не представлялось возможным. Было как раз 12 число, день Космонавтики. Провалялись целый день, раза два только вылезали - надстроить снежную стенку да приспособить мои лыжи, когда каркас перестал выдерживать давление ветра. Все хохмили: "взбесившийся вакуум", "одень пуховку, вакуум ошибок не прощает!" Открыли таинственную страну ВнеПены, где холод и мрак подстерегают незадачливого путника...

Но теперь СЛОМАЛО КАРКАС. Причем, похоже, насовсем - фиг починишь на холоде. И чего делать?

Полог шатра поддался, и я, выдрав из-под снега ветровую юбку, выскользнул на улицу. А-а-а!!! ... !!! - Там не было ничего! Даже воздуха! Я вылез без очков, и не смог открыть глаза. Все пространство заполняли маленькие кусочки льда, летящие из Азии со скоростью небольшого самолета. Встать я смог максимум на колени, потом ветер натурально приподнял меня - наверно, именно это чувство называют "первобытный ужас"? Летящие лед нестерпимо больно жег лицо, выдержать можно было только несколько секунд - за это время я успел на ощупь схватить чьи-то лыжи, предусмотрительно придавленные камнями, и юркнул обратно в капроновый мешок, еще недавно служивший нашим домом.

За эти несколько секунд внутрь намело изрядно мелкого снега - прямо на спальник. Ваня с Игорьком пробились к центру шатра, Игорек убеждал собравшихся, что ситуация вполне экстремальная, а по договоренности в таких случаях разрешается курить внутри. С ним не соглашались бодрыми голосами, Серега делился впечатлениями от первого порыва ветра, якобы одним ударом сразу сломавшего все трубы. Короче, внутри все было нормально; отдышавшись, я втянул еще две лыжи и нарты (привалить юбку шатра изнутри), мы соорудили из лыж какие-то непотребные колонны и постановили необходимость дальнейшего сна, вплоть до изменения оперативной обстановки. Спать решили в полной одежде и в ботинках с бахилами, а то вдруг чего...

3

Игорек, Игорек, подари пузырек!

Ты же мой товарищ - пузырек подаришь?

Хорошо, что ты, дружище, любишь возиться возле котлов и горелок. Ни у кого другого не хватило бы терпения вскипятить воду, распластавшись над скороваркой, приподнимая спиной потолок шатра. У меня не хватило бы терпения. Увы, у Игорька не хватило газа.

Чего делать-то будем? Валить, валить отсюда надо! Сдует к чертовой матери, или тряпку порвет - уже рвет. До леса километров 25, от силы 30. И весело так, припеваючи, с попутным ветром. Главное, рельсы не пропустить, а то так и понесет до Нарьян-Мара. В Нарьян-Маре же холодно и никакого нам интереса... Был бы снег глубокий - вкопались бы, прямо под шатром и вырыли бы пещеру. Валить надо.

Пять утра по Москве. Чертовски холодно спать в ботинках. Буран не стихает, но дует строго вниз по оси долины, по прямой от нашего лагеря в цивилизацию. Ветром унесло одни нарты и еще что-то по мелочи. По-моему, немного стихает - десять минут назад я сидел так же и вот эта мотявочка на потолке била мне в глаз гораздо интенсивнее. О, это не мотявочка, это стальной тросик лопнул! Кла-а-ассно...

Все собрали рюкзаки внутри - это заняло часа два, в дикой тесноте, ибо снег отвоевывал жизненное пространство сантиметр за сантиметром. И лыжи одели внутри, благо шатер без дна. Потеряли одну лыжную палку и лопату, но уже наплевать, главное свалить под прикрытие леса. Осталось самое трудное - запихать Сереге в рюкзак сам шатер. Мы по одному выползали на лыжах наружу и тут же с рюкзаками ложились сверху на палатку. И ее не унесло! Теперь точно спасемся...

4

Сказать, что ветер ревел - не сказать ничего. Он убивал своим грохотом!!! В мире не осталось ничего, кроме ветра и горизонтально летящего снега. Все пространство заполнял этот снег, места для воздуха уже не оставалось, дышать было трудно. Горнолыжные очки запотели, некоторое время я пытался оттереть фильтры, а потом сорвал их с лица и выкинул вон. Они исчезли мгновенно.

Видимо, где-то над пургой есть солнце, глаза болят от света. Долго шарю по карманам пуховки, ветер уносит выпавшие вещи: расческу и конфеты. Вот модные солнцезащитные очки. Спуск с террасы в русло Паги - куча-мала из нарт, лыж, людей. В русле наледи вперемешку с застругами. Блин, ветер-то попутный, но мы не можем двинуться с места: ветром роняет то одного, то другого, все время кто-нибудь лежит. Остальные ждут, заторможено помогают встать и тут же сами валятся на снег. Отставать нельзя. Видимость метра три; когда мы встаем друг за другом, то последний уже не видит первого.

Главное не потерять кого-нибудь! Это точно будет хана. Потерявшийся будет часами бродить в лабиринте белых стен, и остальные будут бродить рядом, может быть в пяти метрах, и если они не встретятся, то труп вытаит среди тундры где-нибудь к началу июня. Стоп. Сергей пропал. Опять запутались нарты, порыв ветра повалил всю группу. Се-рее-га!!! Я поворачиваю лицо к ветру и мощный удар разбивает очки! И осколки с оправой летят прочь, не касаясь земли!!! Вот это да!!! Восторг! Нет у меня больше очков! Тот же порыв ветра сбрасывает куда-то нарты, за какой-то перегиб склона. Сразу появляется глубина пространства, за перегибом обнаруживается лежащий Серега - в русле намело большой карниз. Все цело, слава Всевышнему. Может, здесь пещеру выкопать?

На фиг! Вниз, в лес, к кострам и бабам в юбках. На равнине, наверное, совсем не дует.

5

Слева тянется зеленый дощатый забор. Наверно, его сейчас видят все, но общаться в пурге трудно, и мы не говорим друг другу о зеленом заборе. В пурге всегда мерещится этот забор, и если дойдешь до калитки - все. Дальше будет только тишина.

Еще кажется, что мы на дне крутящейся белой воронки, внутри стиральной машины с чуть сероватым бельем.

Серега улетел с надува еще раз и сломал лыжи. Потом мы выскочили на обширную сухую наледь, и оказалось, что аэродинамика у всех разная. Нас, беспомощно барахтающихся на льду, стало растаскивать в стороны. Хорошо, что наледь кончилась раньше, чем мы потеряли друг друга из вида.

Дальше идем пешком, получается быстрее, потому что меньше падаем. Держим строго по ветру, почему-то поверив, что он не меняет направления. Снега мало, иногда вообще голый мох, ноги почти не вязнут. Мы сейчас где-то на западном макросклоне хребта, идем все время под уклон. Река отвернула вправо, пропал последний ориентир. Мы просто идем, и все.

Снег набивается между манжетами пуховки и рукавицами, на запястьях поморожена кожа. Все лицо в сосульках. Скорее бы уже лес наступил, что ли...

6

Господи, если ты есть!

Пусть все это кончится!

Я не верил в тебя, но я только делал вид, что я не верил в тебя. Сделай так, чтобы мы сейчас дошли до леса! Сделай так, чтобы ветер стих!!! Ну прошу тебя, ты же можешь! Мы будем очень хорошими, все-все будем правильно делать, только пусть лес начнется. Я очень устал, и остальные очень устали. Мы уже все грехи искупили, нам в лес пора.

Ну где же лес?!! Почему вокруг только белое Ничто?

7

Буран продолжается уже 19 часов. 14 из них мы идем. Наша скорость не меньше 3 км/ч, мы уже давно должны быть в лесу!

Ну хорошо, пусть наша скорость в среднем 2 километра. Все равно уже должны появиться первые деревья. Ну хотя бы кусты. Ну хоть что-то кроме летящего снега!

Надо ночевать. Ваня правильно говорит. Только вот как?! Вроде, ветер стал тише. Какая-то неоднородность появилась в атмосфере, глубина резкости.

В 91-м мы с Вольдемаром попали в знаменитую Воркутинскую пургу. Но тогда был теплый фанерный балок, все происходило на Приполярном, до леса было метров сто по прямой. Я с утра думал, что балок перевернет, двуручную пилу ветром вырвало из рук и унесло. Пурга длилась двое суток, но на второй день мы уже шли - мутный солнечный диск пробивался сквозь снежную взвесь, порождая в воздухе сразу миллион радуг одновременно! Каждый кристаллик летящего льда преломлял свет, пространство наполнялось им, было почти нестерпимо светло и совсем не страшно. Мы шли так целый день, пока не уперлись в стену еще одного балка. А поезда с Воркуты не ходили еще неделю, замело пути и где-то под Сивой Маской ветром перевернуло паровоз.

А нам сейчас как ночевать? Здесь снега сантиметров двадцать. Даже стенку не построить. Надоело все. Давайте еще десять минут пройдем.

И еще десять.

Лес где-то близко.

Мы пробили ледорубами дыры в палатке и пригвоздили мешок к плотному снегу. Сверху навалили нарты, лыжи, рюкзаки, что-то сжевали и провалились в сон.

Мне ничего не снилось.

8

Полная тишина. На лице лежит капроновая крыша шатра, мягкий свет. Ногами не пошевелить - по пояс замело снегом. Если поднять ткань и проковырять дыру наружу, то увидишь далекую полоску золотых от солнца гор, в паре километров зубчатый еловый лес, плоскую белую тундру и ровно в ее центре распластанное маленькое пятно палатки и нас, деловито вылезающих на улицу. Мы развешиваем на лыжах спальники и пуховки, над чем-то смеемся, и насколько можно различить с высоты птичьего полета, у нас безмятежные лица.

1999-2001