Байки

Утром дежурные, а затем и мы все, могли с огорчением созерцать небо сплошь затянутое тучами и "мелкий дождик обложной". Очень не хочется уходить из пусть грязного, но уже ставшего таким родным сухого сруба. Но времени у нас, как обычно в этом походе впритык. Наш дальнейший путь лежит к "Оленьей речке", а затем вдоль Большой Ои (это река так называется) как можно дальше по старому Усинскому тракту. За пару дней желательно дойти до подножия горы Амбук, где предполагается сделать пару дневок с радиалками. В один их этих дней на Амбук запланировано восхождение, опять же в основном за тем, чтобы увеличить техническую сложность маршрута до необходимой 2-ой категории.

Предстоит провести несколько дней, лишь созерцая горы из долин рек. А по долинам можно ходить и в дождь. Конечно, в этом мало приятного, но, по крайней мере, по сравнению с лазаньем в мокрую погоду в горах, абсолютно безопасно, и позволяет не сидеть целый день в палатке, уменьшая количество потенциальных выходов в горы в хорошую погоду.

Сборы были немного дольше, чем обычно, потому что завпит каждому выдавал его порцию продуктов, и пока этот процесс не завершился, в домике был изрядный бардак и нечего было и думать, чтобы начать собирать рюкзак. На улице "висел" дождь, под который, никому из нас, совсем не хотелось, а всем собираться в одном помещении не было никакой возможности. И только когда часть людей ушла собираться в недостроенный сруб, в ту его часть, над которой было подобие крыши, сборы пошли обычным ходом.

Вскоре, наша группа, попрощавшись с гостеприимными хозяевами этого места, вышла на тракт и побрела…

Брели мы долго и невесело. Частично этому способствовал то прекращающийся, то заряжающий вновь дождик, частично однообразность дороги. Срезав пару раз витки серпантина через лес по столбам ЛЭП, которая шла напрямик, мы существенно выиграли в расстоянии. Наконец подошли к турбазе "Оленья речка". Некоторые члены нашей группы в тайне надеялись, что под влиянием плохой погоды и столь приятных и чистых домиков, руководство даст отмашку завершить сегодняшний переход здесь, но этого не произошло. Мы только купили у хозяев свежего молока и послушали рассказы об их житье-бытье. Как оказалось турбаза в основном специализируется на конном туризме. То есть вы покупаете двухнедельную путевку и приезжаете группой сюда. Первую неделю инструкторы учат новичков верховой езде и уходу за лошадями, а на вторую неделю вновь испеченные наездники отправляются в поход по окрестной тайге и горам.

Свежее молоко, долгая остановка и прекратившийся на это время дождик сделали свое дело, и группа свернула на старый Усинский тракт в более радужном настроении. Но едва мы немного отошли от турбазы, ливанул такой поток, что даже те, кто в дождь не носит (хотя и имеет в наличии) полиэтиленовую накидку, например, я, почли за лучшее, ее надеть. Мы еще недалеко отошли от турбазы, и я подозреваю, отдельные люди, опять стали тешить себя надеждой, что Олегович сейчас скомандует вернуться на "Оленью речку". Но если такая мысль и была в голове нашего руководителя (в чем я очень сомневаюсь), то она не нашла своего воплощения на деле. Дождь лил беспрерывно, и в связи с этим делать привалы совсем не хотелось. Но не будешь же идти вечно, как робот, поэтому привалы превратились в суровую необходимость, не приносящую столько радости и облегчения сколько обычно. К тому же у Аньки начались проблемы с рюкзаком, (видимо она его сегодня как-то неудачно уложила) и она стала пытаться отставать. На тракте и вокруг, мы за весь сегодняшний день не увидели ничего интересного, что в сочетании с погодой, сильно понижало общий настрой.

Тракт вышел из леса прямо на высокий берег Ои и дальше вился параллельно реке. Вдруг на другом берегу мы заметили какой-то загон и избушку. Почти одновременно с этим событием с неба ринулись вниз тонны воды, тут уже никакая накидка (кое-как державшаяся на рюкзаке) не помогала. Внизу бурлила взбесившаяся Оя. Никаких разговоров даже не понадобилось ? в избу, там наше спасение! Пока мы спускались к месту переправы - прямо напротив избушки был удобный брод, по дороге, навстречу выехали два всадника. Пастухи тоже спешили укрыться от непогоды в срубе и даже перевезли наших девчонок на седле на другой берег, так, что им не пришлось испытать трудности переправы. А они были. Течение от таких масс воды стало гораздо более мощным, и что самое противное, в грязной бурлящей воде совсем не видно, где глубоко, а где нет. Все же все переправились, никого не смыло.

Завалившись в избушку, мы разложили сухие коврики и спальники и, сбросив мокрые вещи в одном углу, одевались в сухое. Я, переодевшись, отдыхал под кипами вещей, которыми меня забросали другие, еще не успевшие разобраться в предметах своей одежды. Рядом со мной сидела-лежала моя дежурная половина Таня Пашко, которая что-то потеряла из своей одежды. Она никак не могла найти это и в очередной раз перерывала ворох из шмоток и спальников поверх меня. Непрерывное движение среды надо мной, мешало полностью расслабится и обрести покой (не вечный), и чтобы прекратить это безобразие я, не шибко подумав, бросил фразу: "Пашко, хватит копошиться у меня на груди!" Что тут началось, народ, не катался по полу от смеха только по тому, что все место, было занято чужими телами. В противоположном углу, около маленькой металлической печки-буржуйки, сидели и наблюдали за нашими маневрами пастухи, они причин смеха, кажется, не поняли. В течение всего похода мне регулярно, при маломальском подходящем случае припоминали эту фразу и дружески похлопывали по плечу говоря что-нибудь типа: "Ну, как там Пашко? Больше на груди не копошится?"

Пока мы переодевались, пастухи, почти не промокшие под своими брезентовыми плащ-палатками, развели в печке огонь из заботливо припасенных кем-то в избушке сухих дров. Металлическая печка быстро нагрела небольшую комнатку, и тепло разбежалось по телу, вызывая приятную истому, а как следствие, ощущение полного счастья и желание лежать и ничего не делать.

На разогретой печке нам удалось вскипятить чай и угостить им случайных соседей. Они рассказали, что являются хозяевами этого домика, в том смысле, в котором это понятие применимо для таежных избушек и приютов. А расположенный рядом загон используется для содержания в нем скота, в то время, когда необходимо собрать в одном месте все окрестные стада, за которые эти пастухи отвечают. Загон огорожен длинными досками и из-за них представляет собой большую ценность, так как вести сюда пиломатериалы видимо сложно и дорого. Мы, сразу присмотревшие этот загон на предмет сделать из досок отличные дрова, посмурнели, но виду не подали. Но мужики, видимо догадываясь, что доски имеют для нас именно такую ценность, сразу предупредили, что не дай бог… А то, говорят, тут кругом тайга, свои порядки и законы и никто нас потом не найдет, да искать не будет. Эту мысль, они еще неоднократно пытались донести до нас, вставляя ее в самых неожиданных местах разговора.

Потом разговор сбился на местные нравы и порядки. Нам уже не в первый раз посоветовали не связываться, если что, с тувинцами. У них, дескать, свои законы и правила, нам, дескать, не понятные. Как пример непонятности образа жизни тувинцев, одним из пастухов, была рассказана примерно такая история…

"…Иду я по тракту. Смотрю, два тувинца бью со всей силы женщину-тувинку. Ну, я решил не встревать, а потом все же, думаю, так ее и убить могут, и как дам одному по морде. Тут, как по волшебству, лежащая тувинка ожила и как на меня бросится, вцепилась в волосы, истошно орет, ругается по-своему. Ну, не буду же я женщину бить, а она, стерва, вцепилась и не отпускает, еще, того гляди, глаза повыцарапает. Я уж и не знаю чего и делать-то. Один тувинец сразу убежал, а другой, которому я врезал, говорит, беги, лучше, отсюда, а то тот наших позовет. Ну, я кое-как от бабы отщепился и деру оттуда. С тех пор я с тувинцами не связываюсь. Пусть хоть друг другу глотки у меня на виду будут резать, я и пальцем не пошевелю, ну их. Черт их разберет."

Немного устрашив нас тувинцами, пастухи перевели разговор в более мирное русло. Постепенно, найдя таких внимательных и заинтересованных слушателей, они стали рассказывать разные веселые истории и анекдоты. Беседа переключилась на туристов, бродящих в окрестных горах, а также на наши дальнейшие планы. Через несколько дней мы собирались в "Каменный город". Так называется причудливое нагромождение каменных столбов, арок и других форм, издали очень похожее на развалины древнего города. Красноярские "Столбы" в миниатюре. Когда пастухи узнали, что мы хотим посетить его, они рассказали нам следующую историю.

Как-то они повстречали группу туристов школьников, стоявшую уже несколько дней в одном месте, недалеко отсюда и делающую радиальные выходы в близлежащие горы. Группа, включая руководство, почему-то плохо знала достопримечательности, да и судя по всему, местность вообще. Один из детей, видимо, уже измученный походом, с надеждой в голосе спросил у пастухов, нет ли здесь поблизости населенного пункта. Пастух пошутил, что тут недалеко есть "каменный город". Малыш шутки не понял и сразу стал расспрашивать, есть ли там магазин, почта и другие объекты соцкультбыта. Уже вошедший во вкус, местный мужик, подтвердил, что, дескать, все это есть, а также многое другое. Информация передалась руководителю, который договорился с пастухом, что тот завтра проводит их туда. И вот, следующим утром, к немалому удивлению добровольного проводника, который всего лишь хотел немного разыграть туристов (раз уж подвернулся случай), вся группа в самой своей лучшей одежде, захватив деньги и банные принадлежности, была готова к выходу. Из общей массы, которая хотела помыться и сходить в магазин, выделялись два школьника, одни из которых мечтал сходить в кино, а другой, сложив в рюкзак всю стеклянную посуду, которая скопилась у них на стоянке, хотел сдать бутылки и банки. Я, убей бог, не понимаю, как на турстоянке в таком глухом месте могло скопиться много стеклянной посуды, ведь тащить ее сюда очень тяжело, а побить легко. Нам было очень интересно, как выкрутился из своего нелегкого положения сам пастух. Оказалось, что он просто довел бедолаг до места на тракте, где стоит самодельный указатель на "Каменный город", а затем, сославшись на неотложные дела по выпасу крупного рогатого скота, дал лошади "по газам" и благополучно ускакал. Понятно, что он, на всякий случай, недели две не показывался поблизости.

Решив продолжить травить байки, местные жители долго совещались между собой, по поводу, каким бы анекдотом нас еще потешить, да так, чтобы в присутствии дам не выражаться. Наконец, все же справившись с этой нелегкой задачей, один из пастухов начал рассказывать.

Шел солдат домой. Проходил деревню. Остановился на ночлег, а утром засобирался продолжать путь. Тут подошел к нему человек, деревенский староста, да и говорит: "Ты солдат, много повидал, все умеешь, помоги. У нас в деревне остались почти одни старики, так скоро деревня вся вымрет. Во всей деревне только одна молодая девушка, но вот беда, она сильно заболела, и мы, сколько не лечили, ничего не получается, ей все хуже. Помоги, солдат, за нами не станет". Солдат - ни в какую, мол, я не врач, что я могу? А мужик ему на это: "Лечи или простишься с жизнью". А кругом уже стоит пол деревни, кто с дубьем, кто с вилами. Понял солдат, не вырвешься: "Ладно", - говорит - "буду лечить", - а сам думает - "Смерть моя пришла". Заперли солдата в доме с больной, а дом круглые сутки стерегут мужики. Если девушка выздоровеет, тогда солдат целый и невредимый домой пойдет, а если умрет, то и ему не жить. Посмотрел солдат больную, болезнь непонятная, как лечить не знает, ну, думает: "Пропала моя голова". А девушка-то очень красивая. Думает солдат: "Раз, мне все равно не жить, то хотя бы…"

Тут в рассказе наступила неловкая пауза. Мужик, мучительно переглядываясь со своим напарником, пытался подобрать нужное слово, так, чтобы оно не оскорбило женские уши. И вдруг его осенило: "Чпокнуть! Ну, вощем, это, вы понимаете, да!?"- с надеждой произнес рассказчик. "Чпокнуть!"- еще раз с наслаждением произнес он, победно взирая на нас, явно наслаждаясь своей находчивостью и произведенным эффектом. Мы слегка посмеялись столь своеобразному употреблению данного слова. Рассказ был продолжен, но, всегда произнося это слово, мужичок победно поглядывал на свою аудиторию, а особенно на женскую ее часть.

"…чпокну ее". Так и сделал. А девушка, неизвестно почему взяла и выздоровела. Ну, уж тут солдату оказали все почести. Жители надарили ему подарков и отпустили домой. А староста подошел к солдату тайком от всех и попросил, чтобы тот рассказал о своем чудодейственном способе лечения. Солдат долго отнекивался, говорил, что, мол, это его секрет, но староста не отставал и предлагал любую награду. Наконец, терпение у служивого лопнуло, он и рассказал, что просто чпокнул ее. И пошел восвояси. Прошло несколько лет. Солдат уже и забыл про эту историю. Так случилось, что судьба снова занесла его в эту деревню. Едва он вошел, тут же был опять окружен, как и в первый свой приход вооруженными селянами. Староста, кипя от злобы, подскочил к солдату: "Что ж ты тварь такая, мне в прошлый раз насоветовал". "А что случилось-то?"- недоумевал солдат. "У нас недавно старуха заболела. Когда мы все лекарства безуспешно перепробовали, вспомнили про твой рецепт. Мы ее всей деревней чпокали, а она все равно померла!"

Когда смех прошел, Машка, спросила у пастухов: "Это правда? Какой ужас!" Тут уж от смеха катались все, включая, в общем-то, не склонных к бурному проявлению эмоций скотоводов. Еще долго, до своего ухода, огромные пастухи по-детски непосредственно радовались успеху их рассказа, каждый раз хлопая друг друга по плечу и повторяя: "Смотри-ка, поверила!"

Конечно, с пастухами было довольно весело, но все же их наличие нас немного напрягало, так как они были совсем другими людьми, и, в общем-то, всегда приходилось думать, что можно говорить при них, а что нельзя. Дождь то прекращался, то вновь заряжал с прежней силой. У нас появились опасения, что мужики останутся ночевать в этой избушке. Никому не хотелось тащиться в лес за дровами, ведь домик стоял на большой поляне, а лес был чуть поодаль, к тому же был весь насквозь мокрый и большей частью состоящий из лиственных деревьев. Поэтому, можно было не сомневаться, что, несмотря на все предостережения пастухов, как только они уйдут, несколько досок сразу превратятся в дрова для приготовления ужина. В животах уже стало бурчать, напоминая о том, что последний нормальный прием пищи был еще утром. Но вот пастухи, дождавшись некоторого ослабления дождя, попрощались, и, не забыв еще раз предупредить, что найдут нас везде, уехали по своим делам.

Выдержав приличествующую случаю получасовую паузу, несколько человек, включая меня, отправились к загону, чтобы принести доски для ужина. Доски там были хоть куда, длиной примерно метров пять, поэтому достаточно было все одной или двух. Решив лишний раз не искушать судьбу, мы в ударном темпе распилили их, до размера, который можно класть в костер. Сегодня дежурили Дрон с Анькой, а так как на улице шел дождь, да и доски (черт побери) оказались из пихты, я вылез им помогать. На случай внезапного возвращения пастухов, мы положили рядом с костром остатки дров из избушки, предварительно изгрязнив и намочив их, так чтобы их можно было принять за принесенные только что из леса. А распиленные доски положили как можно неприметнее, чтобы в случае чего их незаметно убрать. Да и вообще, мы старательно уничтожили все опилки и цепки, которые могли указывать на использование священных досок в низменных целях. Как бы то ни было, а ужин готовился довольно долго, так как небесная вода все время грозила залить плохо горящую пихту. Но все же, несмотря на все ухищрения старушки-природы, наша скромная трапеза было готова и принесена в дом, к вящему восторгу его обитателей.

Набив как следует животы, вся группа стала дремать, затем дремота плавно перешла в сон. Внутренняя печка еще не совсем прогорела, а потому, Галина Борисовна, очень волновалась, что мы можем угореть, в результате, несмотря на советы окружающих ложиться спать, долго в одиночестве бдела, борясь со сном. Я совсем заснул, но тут тишина в избушке сменилась еле слышным разговором - проснулся Шурик. Потом разговор стал более громкий, затем к нему присоединился Сергей Олегович, затем еще кто-то, потом сруб стали сотрясать взрывы хохота. Я проснулся, но усиленно старался не замечать посторонних звуков, чтобы совсем не выпасть из приятного сонного состояния. Какое-то время мне это удавалось, но потом начал медленно, но верно просыпаться. Когда меня все же разбудили окончательно, я присоединился к рассказчикам анекдотов. Сон слетел. Но видимо, они уже наболтались, поэтому постепенно стали укладываться, и веселые шутки и реплики звучали все реже и реже. Я был совсем недоволен таким ходом событий, и пытался взывать к совести провозглашая на всю избушку: "Меня разбудили, а сами спать?! Нет, не выйдет, теперь я буду смеяться, даже если для этого мне придется разговаривать с самим собой!" Я довольно долго мешал им спать, но против природы не попрешь - скоро все уснули, разумеется, кроме меня.