Тоскливый путь

Утро порадовало нас солнышком, которое после ужасного вчерашнего дня было очень кстати. Быстро собрались и в дорогу. Благо не пришлось обратно переходить Большую Ою, чуть дальше тракт окончательно переходил на наш берег. Ходовой день не предвещал ничего интересного.

Рюкзаки, полные еще не съеденных продуктов, пытались придавить нас к земле. Вскоре дорога совсем отошла от берега реки. Пустынный тракт вился змейкой, огибая серпантином невысокие, поросшие лесом горы. Все время вверх и вверх. Подъем казался бесконечным, никак не желая переходить в спуск, и в сочетании с весом рюкзака, совсем меня доконал. Я с надеждой всматривался в каждый новый виток серпантина, выглядывающий после очередного поворота, не пойдет ли вниз уже ставшая ненавистной дорога. Сначала я тащился сзади - делал вид, что замыкаю и слежу за отстающими. Но вскоре, подумав, что если идти немного быстрее, то буду дольше отдыхать на привалах, увеличил темп, постепенно оставив далеко позади последних. Однако, как я ни старался, был не в силах держать темп, задаваемый теми, кто шел впереди. Так я и плелся почти все время в одиночестве - шедший долго вместе со мной Дрон, решил прибавить и обогнал меня.

Взгляд упирается в ближайший виток дороги, до него никого. Иногда на повороте, оглянешься назад, в надежде увидеть кого-нибудь, но чаще всего тракт сзади тоже был пуст. Только на редких привалах, которых в этот день было очень мало, группа собиралась вместе, чтобы, едва начав идти, снова развалиться на куски.

Так мы долго и медленно поднимались по бесконечному "тягуну", мало-помалу поднимаясь к точке, откуда дорога пойдет вниз. Наконец это долгожданное и счастливое событие произошло. Не помню, как другие, но я после этого смог идти достаточно быстро, чтобы держаться в лидирующей группе. Спуск, как и подъем, был очень пологим, но вниз, не вверх - ноги сами несут, только успевай рулить.

Посмотрели мы на все это и решили, что пойдем на Амбук, только если будет хорошая погода и настроение, уж больно далеко идти, а интереса (в особенности при сплошной облачности) немного. Вообще, как вскоре стало ясно, вся вторая половина похода, проходила в окружении гор невысоких, пологих и лесистых, что не улучшало наше и без того нерадужное настроение. Эта часть Саян, как я позже узнал, называется Араданский хребет - довольно приятное название.

Единственным привлекательным для меня местом в этих краях был "Каменный город". Вскоре на повороте дороги мы увидели самодельный указатель на тропу, ведущую туда. Но это завтра, а то и послезавтра, в зависимости от того, как будет себя вести погода, а также от коэффициента средней задолбанности группы. А сегодня этот показатель был достаточно высок, что автоматически увеличивало частично зависящий от него коэффициент морального разложения. Он легко определяется как отношение количества участников, желающих любым способом покинуть маршрут как можно быстрее, к общему числу человек в группе. В увеличение значения этого показателя я тоже внес свою скромную лепту. Изнывая от влачения ног по тракту, мы с Дроном, прикинули, что так ходить до конца похода (предстояло дойти по этой дороге до Танзыбея), дело явно гнилое, не сулящее никаких радостей жизни в обмен на физические и моральные издержки. Мы решили поговорить с Олеговичем на предмет окончания похода нетрадиционным для пешего туризма автомобильным способом, ежели подвернется какая лайба. Правда за два дня мимо нас не проехала ни одна машина. Это впрочем, было легко объяснимо, так как мы свернули с более-менее оживленного Усинского тракта, на Старый Усинский тракт, который представляет собой довольно плохую грунтовую дорогу и используется теперь только для заброски пастухов, геологов или туристов. Я совсем не желал завершить поход раньше времени, хотелось лишь перестать бороздить просторы Старого Усинского тракта своими ногами.

Вскоре после того, как мы прошли указатель, дорога вышла к слиянию Большой и Малой Ои. Через реку был автомобильный мост, а неподалеку стоял домик, видимо пастухов. Мы уже порядком уставшие от общения с местными жителями не стали заходить в гости, а поставили палатки на большой поляне подальше от избы у опушки леса.

Мы с Андрюхой, увидели, что у избушки пастухов стоит какая-то машина, кажется автобус, вполне способная вмесить и довести до Танзыбея всю нашу группу. Как я уже говорил, мы не хотели ехать немедленно, но ведь вполне можно договориться с водителем на какой-то определенный день, чтобы после того, как несколько дней проведем здесь, осматривая окрестные достопримечательности, сразу попасть в Танзыбей, до которого по имеющимся у нас сведениям было около 40 километров (карты на этот участок не было). А ведь 40 километров это еще целых два дня хорошего хода по ненавистному тракту. К тому же мы догадывались, что наверняка найдется еще несколько человек, которые тоже не хотят больше брести по тракту. Примерно это мы изложили нашему главному руководителю в приватной беседе. В ответ на наши соображения он высказал сожаление, что несколько дождливых дней и тяжелая дорога, привели к мысли уехать на машине даже тех, от кого он таких идей никак не ожидал услышать. А также, что если мы хотим пройти маршрут 2-ой категории, то нужно идти, а не ехать. Затем Сергей Олегович добавил, что, конечно, если мы выражаем мнение большей части группы, то тогда он, чтобы не мучить людей, подчинится мнению большинства. Так как мы точно не знали, кто еще поддерживает идею уезда с маршрута, а также устыдившись своих намерений, поспешили заверить, что это только наша идея. И в завершении разговора, согласились, что уезжать не стоит, а надо пройти маршрут до конца.

Не знаю, как Дрон, а я в глубине души все же хотел уехать, но пристыженный Олеговичем, не желая окончательно упасть в его глазах, решил, что больше не буду заводить подобные разговоры и даже, если дело дойдет до голосования, не подам голос за уезд (но буду этому очень рад).

Вечером, несмотря на то, что после двух дней лома по тракту, все очень устали, люди не спешили расползтись по палаткам, а ждали "продолжения банкета". Илья Федоров, незадолго до этого похода, начавший учиться играть на гитаре, каждый вечер, пока инструмент был свободен от более умелых исполнителей, захватывал его. Учиться он начал в мае и в трехдневном тренировочном походе по Подмосковью каждое утро мы просыпались под единственную песню, которую тогда Илюха более-менее умел играть "Звезда по имени Солнце" группы "Кино". После этого, даже те, кто любил эту песню, возненавидели ее до конца своих дней. За три месяца, прошедшие с того времени, Илюха очень сильно повысил свое мастерство игры на гитаре, так что к описываемому походу, он легко исполнял (и помнил наизусть!) весь репертуар "Кино", а также некоторые другие песни. Почти каждый вечер Илья "прокручивал" нам песни "Кино", пока его не останавливали. За поход творчество Цоя успело надоесть всем кроме Шурика, который с упоением подпевал Илюхе, и отчасти Машки с Таней. Во время исполнения наиболее хитовых песен Шурик иногда презабавно изображал фанатов в экстазе, чем быстро приводил, не терпящего глумления над святыней, гитариста в дурное расположение духа. Илюха мог даже бросить гитару, и сколько бы его не упрашивали спеть что-нибудь из "Кино", больше в этот вечер ее не брал. Так вот, сегодня Илья опять уселся с гитарой и по причине отсутствия до поры до времени Руси и Олеговича у костра пел нам "Кино" часа два подряд, почти не прерываясь на разговоры. Потом гитару у него насильно забрали и довольно долго сидели у костра и пели песни.

Наибольшим успехом в этом походе пользовалась "Эй, ямщик, поворачивай к черту!" Гарика Сукачева, классно исполняемая Русей, под дружный хор остальных. Главной причиной ее популярности была возможность душевно поорать о наболевшем:

И дальше в том же духе. Песня всегда исполнялась с большим энтузиазмом, особенно близкие сердцу каждого строчки про то, что навалено. А после нашего (в основном моего) прокола с Безрыбным, народ хитро улыбался распевая про " это не наш лес, а чей-то чужой!". В общем, это, безусловно, был хит того похода.

Сидеть у костра и петь, зная, что завтра дневка и не придется рано вставать, очень приятно. Но, вот беда, костер из пихты горел плохо и все время норовил потухнуть под начавшим накрапывать дождиком. Но тут, как на зло, приехал пастух, желая познакомиться с соседями. Нам внимание местных скотоводов уже порядком надоело, поэтому, все кто смог, быстро расползлись по палаткам. У костра остались бедолаги, втянутые в разговор и поэтому не имеющие возможность уйти спать, не нарушив приличий. Мужик, естественно хотел выпить. Он смеялся, глядя на наши, как ему казалось, ненадежные жилица. Но больше всего этому таежному человеку резал глаза, находящийся при последнем издыхании костер. Пастуха приводила почти в гомерический хохот мысль что-либо на нем готовить. Оставшиеся у костра, кажется, это были Руслан с Сергеем Олеговичем, надеялись, что когда костер затухнет (а этого оставалось ждать совсем недолго, так как дров больше не было), гость отправится восвояси, а они пойдут спать. Но мужичка это явно не устраивало, и он пытался положить в костер огромное бревно, лежащее рядом и используемое нами, как сиденье. Бездарно спалить наше седалище пастуху не позволили, тогда он, не долго думая, выворотил пень, оставшийся от дерева и кинул в огонь эту промокшую и трухлявую корягу. Как по мановению волшебной палочки костер, презрев дождь, взметнулся вверх и заполыхал с такой силой, что наши, поняв, бесполезность ожидания затухания огня, сославшись на завтрашние дела, попрощались и полезли спать.

Пастух, потом еще сидел около огня и пил в одиночестве оставленный ему чай. А пламя, разведенного им костра, долго мешало нам спать, ярко освещая палатку.