Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

Автор: Е.В.Буянов, Кашевник Б.Л, г. Санкт-Петербург

Снегопад!.. Та “четверка”. Спуск с Чанчахи

(альпинистские истории, по рассказу Б.Л.Кашевника)

- Альпинисты нечасто фотографируют?

Борис Лазаревич Кашевник оживился, моя случайная реплика вызвала у него воспоминание, датированное пятым сентября 1953 года. И он рассказал мне историю, которая может хорошо раскрыть смысл коротенькой строчки из известной “Песни альпинистов” Ю.Визбора: “... И страшен снегопад!..” Вот эта история.

- Та “четверка”. Спуск с Чанчахи. Переделка эта мне запомнилась навсегда. Ничего труднее и опаснее того спуска с Чанчахи-хох я за свою альпинистскую практику не встретил. Маршрут-то всего на “4А”, и было нас четверо...

Руководил Женя, до того не имевший опыта руководства “четверками”. А Сергей Морозкин и Володя Гуськов на “четверки” до того вообще не ходили. Только у меня опыт руководства “четверками” был. Володя Гуськов, правда, как мне говорили, очень сильный и выносливый. Среди лыжников он тогда входил в лучшую десятку Союза.

Но вот на восхождении тогда чувствовал себя весьма “средне”...

Маршрут “4А”, гребневой, с перевала Цей-Тбилиза, до вершины был пройден без особых технических сложностей. Ясное небо, безветрие, и ничто не предвещало непогоду. Метрах в 150 от вершины решили оставить “лишние” вещи, включая палатку, и примус. Как потом оказалось, оставили их до следующего года... Для пущей “экзотики” решили еще заночевать прямо на вершине в спальных мешках. Ночью же повалил снег при полном безветрии и быстро поняли, что “влипли в историю”.

В тот год из-за непогоды погибло несколько альпинистских групп. В том же году в Цейском ущелье смыло селевым потоком альплагерь “Медик”. Это неподалеку от нашего альплагеря “Салют”, - из него мы и вышли на восхождение. Снег повалил валом при безветрии, - примерно по ведру на голову за каждую минуту, спуск сразу же пошел в критическом режиме, на грани аварии. Ничего не видно уже в нескольких метрах. У нас не было темных очков, - до этой ночи снега в горах почти не осталось, все стаяло. Но и в очках можно было увидеть очень немногое.

Ясно, что с вершины надо “сбежать” как можно быстрее, иначе просто замерзнем. Что на нас было одето? Ковбойка, свитер и штормовка, а пуховок тогда еще не знали. Холод пронимал до костей, наружные мышцы промерзли и не работали, они одеревенели от холода и стесняли движения, вися на теле тяжелым панцирем лишнего веса. Если бы мы остановились, - это был бы быстрый конец... Спускались на юг куда-то в сторону перевала Цей-Тбилиза, конечно, не видя в пурге, куда и как, не различая рельефа, смутно ощущая его крутизну. Под ногами и вокруг - белая пелена, белая мгла. Только пустив снежок по склону можно было чуть-чуть уловить, куда же и как он уходит. Да по ближайшим еле видимым выступам скал, тонувшим в снегу, снегопаде и тумане. Первый спускался по веревке с верхней страховкой, двое за ним “скользили” на карабинах, а я сходил последним, — лез по скалам с нижней страховкой... Ну, какая это страховка, одно название! Вторую веревку резали на петли и вешали их на скалы для закрепления спусковой. Вторая веревка укорачивалась по мере расхода петель.

На одном из участков страховавший внизу Сергей не выдержал ожидания: “Ой, как холодно, “О, шоб ее круголядь!”, - вдруг повернулся и пошел вниз (фраза передана неточно, но “созвучно”). В нем сработал инстинкт самосохранения: согреться в той ситуации можно было только движением. Но меня он сдернул, я упал и сильно ударился спиной и лицом о скалы. Разбил нижнюю челюсть и не мог говорить, - только мычал, изъяснялся мимикой и жестами... Вторая холодная ночевка была на стене...

Борис Лазаревич посмеивается и качает головой. Я тихонько встаю к книжному шкафу: слушать такое сидя как-то неудобно. Он продолжает:

- Спускались два дня, и как не обморозились, не понимаю. По молодости, наверно... Конечно, если бы был ветер, нас бы раздавило холодом!.. Внизу для схода на ледник пришлось пересечь участок снежного склона. Остатки второй веревки надвязали к первой, но все равно для страховки партнеров до скал не хватило 3 — 4-х метров. Мне, последнему, пришлось отвязаться, пошли мы эти метры одновременно, при этом подрезали пласт свежевыпавшего снега. Несколько шагов, и весь склон поехал над нами, и под нами...

Как мог, я пытался скользить в группировке по падающей рыхлой каше. Как и где падали партнеры, конечно, не видел. В конце подъема оказался зарыт в снежную “перловку” по шею, причем эта крошка спрессовалась так, что не смог пошевелить ни руками, ни ногами. Наверху осталась одна голова, как у Спартака Мишулина... Происки Джавдета в горном варианте...

Первая мысль была: это все! Конец!.. Но даже небольшая передышка способна что-то изменить, а может, отчаяние придало силы. Чуть передохнув, стал двигать плечами, постепенно “раскачался”, раздвинул снег. Дело пошло быстрее, когда освободил руки: разгреб снег и выбрался. Увидел под собой кровавое пятно на снегу, - что это? Оказалось, - вторая голова, - голова Сергея. То ли он сам обо что-то повредился, то ли я ему “прошелся” триконями по голове при падении. Я его выдернул быстро, как морковку, - настолько быстро, что и не запомнил, как это случилось. Он от травмы ослеп, конечно, временно... И вот мы, - немой и слепой пошли по веревке искать остальных “замурованных”... Нашли и помогли откопаться. Всем дико повезло, - мы застряли на снежных пробках, образованных той же лавиной-оползнем в подгорной трещине, в бергшрунде.

Ледник и участок осыпей, не слишком протяженные, казалось, отобрали почти весь остаток сил. Третья ночевка была уже ниже ледника, на несложном рельефе. Дальше вышли на лабиринт пастушьих троп, - там их множество. Куда же идти? Жестами и мычанием объяснил, что надо “расползтись” в разные стороны на разведку. Немного отполз и... Далеко внизу увидел спасительный домик. Это оказался домик метеостанции на Мамисонском перевале. Вернулся и “объяснил” партнерам, что “грести” надо в ту сторону:

- Туда, что ли?

- Ы-ы!.. У-у!.. - киваю...

Ну, спуститься-то мы к домику за несколько часов спустились. Чуть пройдем, - ляжем и отдыхаем. Потом опять... Но вот чтобы войти в дом, надо было еще небольшой подъем одолеть. А это только ползком оказалось возможно, да и то не сразу для таких, как мы “дохляков”, в том состоянии... Ну, ползем потихоньку с рюкзаками и с длинными остановками. Отлеживаемся. На одной передышке я обернулся, увидел ребят, и ситуация показалась интересной. Потому достал фотоаппарат и сфотографировал их. Это - к твоему комментарию, что альпинисты редко фотографируют!

- А что же дальше?

- Из домика зимовщики давно уже вылезли, услышав наши голоса. Но, естественно, не сразу разобрались, в чем дело. Ползут какие-то под рюкзаками, как червяки, как под пулеметным огнем. Подозрительно и странно. Не сразу поняли, что по-другому мы просто не можем.

Потом, наконец, сбежали, подхватили рюкзаки, помогли добраться до тепла жилища. Отогрели и отпоили горячим чаем с разведенным джемом. Мы пили, пили, и никак не могли ни напиться, ни согреться. Я и потом с особым удовольствием пил этот живительный напиток...

Оставили переночевать. К утру мы уже немного “отошли”, отогрелись, подсушились, поели и решили все же идти в альплагерь. Это еще километров тридцать по ущельям, вниз до села Заромаг, потом вверх к альплагерю. Все, чтобы успеть к контрольному сроку.

- Были тогда особые представления о долге, дисциплине и контрольных сроках...

- Были... На дорогу нам помогли. Но что смогли дать? Банку консервов, да буханку хлеба. И мы пошли без остановки, потому что знали: если остановимся, то не вытянем... Уже в Цейском ущелье попали в темноту, - ни зги не видно. А фонарей, конечно, у нас в помине не было. Мосты в ущелье были сметены селем, поэтому идти пришлось через верхнее цейское селение.

Но нашли весьма оригинальный способ поиска тропы в темноте. Если возникало сомнение, там ли идем, то опускались вниз и принюхивались. А там по тропам ходят ишаки, и много ишачьего помета... Ходят ослы не только с рюкзаками, но и чистокровные, с вьюками... Так вот, если “энтим пометом” пахнет, то ты - на верном пути. Так, несколько раз сбившись с дороги, все же нашли верный путь по запаху ишачьего помета.

Явились в альплагерь точно к 23.00, - как раз к контрольному сроку! Когда ударили в било, сбежались все. Что тут было! Нас ведь уже почти похоронили. Спас отряд, посланный на ледник с теплым снаряжением и пищей, чуть сам не утонул в снегу. Они проваливались по горло, и вынуждены были отступить, - идти вверх было просто невозможно: на леднике выпало больше двух метров свежего снега...

Нас, почти совсем беспомощных, отмывали, словно малых детей. А потом лечили, - и немого, и слепого, и остальных “отмороженных”.

После этого я месяца четыре никак не мог согреться. Не проходило постоянное ощущение холода. Промерз всерьез и надолго... Вот такие дела. И после этого случая все последующие трудности даже на значительно более сложных маршрутах казались несравненно меньшими.

- Да, Борис Лазаревич, тяжелый случай на “сломе” зимы и лета, на “выверте” межсезонья. Грозные опасности снегопада очевидны и понятны: потеря ориентирования, переохлаждение, лавины... И ясно, что “игры” с горами в непогоду - это смертельный риск, которого надо избегать. Но даже осторожная группа альпинистов или туристов “не застрахована” от капризов непогоды на большой высоте. Каков основной вывод на случай, если все же окажешься в столь сложной ситуации?

- Работать! Невзирая на то, что холодно и трудно. Любое восхождение - это работа. Если запаса моральной и физической прочности хватит, значит выберешься. Нет, — погибнешь...

Нужны ли такие рассказы старых альпинистов, рассказы наших отцов (а Борис Лазаревич — отец моего одноклассника Миши)? Я считаю, что нужны, и очень интересны, хотя сам Борис Лазаревич, во многих вопросах ужасный скептик, махнув рукой, возражает:

- Кому это сейчас нужно?..

- Вот Шатаев пишет: каждое новое поколение альпинистов сильнее предыдущего.

- И правильно пишет!

- Такое высказывание делает честь, но я не до конца с этим согласен. Каждый ведь в истории берет свою ступеньку, и если бы вы, ваше поколение, в свое время не взяли свою, то следующее “брало бы свое” на ступень ниже. Да, сейчас лучше снаряжение, более отработана тактика восхождений, система тренировок, подготовки, облегчены заброски, и многое-многое другое. Сейчас многое по-другому, и само сравнение не вполне правомерно. Мне почему-то кажется, что “первые номера” предыдущих поколений, такие как, например, Евгений Абалаков, попади они в начале расцвета своих сил в наше время, смогли бы на равных ходить и бороться с лучшими альпинистами наших дней. И понятие “лучший” весьма условно и временно. Человек — везде и всегда человек, и за несколько последних тысяч лет он изменился очень мало...

- Ну, не знаю... Всего того, что за "наши" годы было "наработано", - всей этой системы подготовки альпинистов сейчас уже нет. Она разрушена...
- Да, и у туристов картина похожая. Но я уверен, что прошлый опыт понадобится, он "возьмет свое"...
- Посмотрим...

Борис Лазаревич не хочет спорить, и мне понятно, что здесь что-либо доказать невозможно: многие вещи являются вопросами “чистой веры” и представлений конкретного человека. Что же до истории альпинизма, и вообще Истории с большой буквы и связанных с ней “историй”... Очевидна истина: она и “они” всегда будут интересными, если коснутся интересного для тебя вопроса, если не оставят тебя равнодушным. Если сумеешь услышать...

Отцов надо слушать, понимать внимательно и тонко... Ведь порой за небольшой, простенькой их фразой стоит такая борьба, такое кипение жизни, о которых ничего не знаешь...

Записано 05.11.2001 г. (по беседе 01.11.01), отредактировано по замечаниям Б.Л. Кашевника 30.11.01. 07.12.01 и 12.05.03. Статья в другой редакции опубликована в журнале ЭКС, № 1 - 01.2002 г. Приведены фотоснимки из архива Б.Л.Кашевника.

Статья о том же случае, опубликованная в одной из газет Горького (Нижнего Новгорода) году в 80-м.

Трудная и манящая высота

Наш сегодняшний собеседник - Евгений Яковлевич Тур, мастер спорта по альпинизму, кандидат технических наук, доцент, заведующий кафедрой Горьковского сельскохозяйственного института, член президиума Всесоюзной федерации альпинизма, председатель областной федерации.

- Евгений Яковлевич, вы один из первых альпинистов нашей области. Как ВЫ пришли в альпинизм, кто Вам помог в этом?

- Еще в студенческие годы, когда учился в Политехническом институте, я занимался многими видами спорта - легкой атлетикой, футболом, лыжами, гимнастикой. Как-то, придя в институт (было это в 1948 году)), я увидел красочное объявление: альпинистская секция спортивного общества "Наука" производит набор для занятий с последующим выездом в горы. До этого я много читал о восхождении альпинистов - Абалаковых, Полякова, Погребецкого... Меня заинтересовал этот вид спорта, и я с большим желанием пришел в секцию, которой руководил мастер спорта, профессор водного института М.Я.Алферьев. Большой энтузиаст спорта вообще и альпинизма в частности. Михаил Яковлевич прививал не только любовь к спорту, но и к науке, литературе, искусству. В секции были студенты почти всех вузов города.

В том же году я впервые попал в горы. Это был альпинистский лагерь "Алибек", расположенный в Западном Домбае. Прошло всего три года после войны. Тогда нам не выдавали, как сейчас, штормовых костюмов, плащей и прочего снаряжения. Единственное, что мы получили, это американские военные ботинки, подбитые гвоздями. В них и совершали свои первые восхождения.

С тех пор беспокойная альпинистская жизнь захватила меня, и вот уже на протяжении тридцати с лишним лет я не прерываю с ней связи.

Чем привлек меня альпинизм? Первое, это то, что от альпиниста требуется сочетание смелости и хладнокровия, взаимовыручка. Ни в одном виде спорта нет такой необходимости в напарнике, как в альпинизме. В других видах спорта от взаимодействия зависит исход матча, соревнования. В альпинизме от этого зависит иногда и жизнь человека.

Альпинисты очень внимательны друг к другу, но в то же время очень требовательны. Тот, кто не может жертвовать собой ради друга, кто не может поделиться последним куском хлеба, тот уходит из альпинизма. А тот, кто, несмотря на все трудности и невзгоды, преодолевает, побеждает себя, остается. И растет не только как альпинист, но и как человек.

- Расскажите, пожалуйста, о самом запомнившемся, может быть, самом трудном восхождении...

- Из всех восхождений, совершенных мной, а их было более двухсот, навсегда запомнилось восхождение на вершину Чанчахихох, расположенную в Цейском районе Кавказа.

Наша спортивная группа, состоящая из четырех человек, начала восхождение по всем правилам альпинистской тактики. Заночевав метрах в трехстах от вершины, утром следующего дня, взяв с собой немного продуктов, два спальных мешка и палатку, мы начали подъем. Когда поднялись на вершину, погода резко изменилась. Пошел снег, исчезла видимость. Спуск в таких условиях очень опасен. Решили переждать и ночевать на вершине. Когда проснулись, увидели, что горы сильно изменились. Все покрылось льдом, снегом. Был мороз около 20 градусов. Приняли решение: спускаться. Но спуск оказался непомерно трудным. За шесть часов преодолели 150 метров. Ночевать пришлось в очень тяжелых условиях. К тому же кончились продукты. Утром продолжили спуск. По-прежнему был туман и шел снег. Своей палатки и вещей не нашли.

К концу дня вышли к перевалу. Но подойти к нему было опасно, так как снежный склон, который должны были пересечь, лавиноопасен. И все же мы решили рискнуть. Хорошо застраховавшись за скалы, я пошел к ближайшему скальному островку. Но, пройдя метров пятнадцать, вызвал лавинку. Это меня не смутило. Я ждал рывка веревки. Он последовал. Но я продолжал скользить. И тут понял, что мои товарищи тоже оказались затянутыми в лавину. Нам повезло: мы попали в трещину, которая еще раньше была забита снегом. Но состояние моих партнеров было тяжелое. Сам же я повредил руку.

Мы продолжили спуск, но в другое незнакомое нам ущелье. Ночью практически сна не было, так как мы не ели и не пили уже два дня, а спальные мешки были мокрыми. Лишь забрезжил рассвет, продолжили спуск. Через три часа подошли к горной речке, где смогли напиться.

После этого начали подъем к Мамисонскому перевалу - там должна быть метеостанция. Но мы были настолько обессилены, что каждый час подъема чередовался часом отдыха. И каждый раз подняться нам стоило больших усилий. Наконец, увидели метеостанцию. И тогда, оставив у ручья двух своих товарищей, которые не могли уже двигаться, мы вдвоем начали подъем. Добраться до метеостанции стоило нам больших усилий. Там оказались люди опытные.

Это восхождение стало для меня переломным в жизни. Я понял, что смогу пережить теперь любые трудности.

- Каких успехов добились горьковские альпинисты за последние годы?

- Целый ряд наших альпинистов совершили высотные восхождения в горах Памира и Тянь-Шаня. Это Николай Вышинский, Михаил Фадеев, Геннадий Куватов, Дмитрий Павельев и другие. Кроме того, несколько наших инструкторов работали в международных лагерях, где совершали ряд очень трудных восхождений на высочайшие вершины СССР.

В последние годы для того, чтобы оценить восхождения наивысшего класса, в советском альпинизме была введена шестая, высшая категория трудности. И вот два наших горьковских альпиниста - матер спорта Алексей Инюткин и кандидат в мастера спорта Семен Шмуйлович - совершили такие восхождения.

Занятия альпинизмом требуют от человека, прежде всего, упорства. Нужно постоянно заниматься и готовить себя к выезду в горы. Необязательно человек должен быть "геркулесом". Нужно просто иметь здоровое сердце, легкие. И я уверен, что человек, хоть раз побывав в горах, никогда не забудет того, что ему удалось пережить. Не было такого случая, чтобы человек приехал с гор и сказал: "Я бросаю. Мне не понравилось". Во всяком случае, я такого не помню.

- Евгений Яковлевич, Вы член президиума федерации альпинизма СССР. Значит, Вы в курсе дел подготовки советской экспедиции в Гималаи для восхождения на Джомолунгму. Расскажите немного об этом.

- Советские альпинисты давно примериваются к Гималаям. Я помню, мне самому пришлось участвовать в сборах по подготовке гималайской экспедиции. Тогда, в 1958 году, мы совершили восхождение на пик Ленина. Однако, ввиду некоторых объективных причин, экспедиция тогда не состоялась.

Наконец, сейчас настало время, когда советские альпинисты решили проверить свои силы в гималайской экспедиции.

На пленуме Всесоюзной федерации был рассмотрен план экспедиции.

Было намечено 54 кандидата, сейчас осталось 20. Пройдя на сборах строгую проверку, будут отобраны 12 человек, которые и совершат восхождение на Джомолунгму. Уже давно был создан комитет по подготовке экспедиции, который возглавил доктор физико-математических наук, заслуженный мастер спорта Е.Тамм. Тренером назначен заслуженный мастер спорта А.Овчинников. В комитет вошли также опытные тренеры-руководители - заслуженный мастер спорта Б.Романов, мастера спорта международного класса Э.Мысловский, В.Иванов, Г.Ильинский (Ерванд Ильинский - прим. Ред.).

Эта группа совершила поездку в Гималаи. Она поднялась на ледник Кхумбу и наметила несколько маршрутов. При последующем обсуждении будет выбран один из них. Кроме того, они договорились с местными властями о целом ряде организационных вопросов.

Итак, в 1982 году советская экспедиция будет покорять высшую точку планеты - Джомолунгму.

Интервью взял С.Кузюткин (списано с газеты на правах цитирования)

Послесловие Буянова Е.

По разному сложились судьбы участников этого восхождения. Ныне живут и здравствуют Борис Лазаревич Кашевник и Евгений Яковлевич Тур.

Борис Лазаревич - известный конструктор альпинистского и спасательного снаряжения. Его фирма (всего из двух человек) активно разрабатывает, испытывает и внедряет системы спасения человека при пожарах. С Евгением Туром он поддерживает связь (в частности, выслал ему журнал ЭКС с этой статьей "Снегопад!.." С Сергеем Морозкиные жизненные пути разошлись, и его дальнейшая судьба нам неизвестна.

К сожалению, рано ушел из жизни В.Гуськов. Его, очень сильного спортсмена-лыжника, сгубила любовь к вину... Для спортсмена это - нож острый. Хотя в молодости и кажется, что жизнь будет бесконечной, и весна в ней будет вечной... Про него запомнилась такая "зарисовка":

Володя

Володя был "здоровый лось". По выносливости обычно превосходил всех. Но любил выпить при каждом "удобном случае"... И в Цее любил забежать к приятелю на метеостанцию, чтобы "пропустить" с ним бутылочку портвейна.

Как-то, помню, он завернул туда по пути на вершину. А мы решили "дать деру", чтобы он отстал, и не так зазнавался. Припустили под рюкзаками, как говорится, "во все лопатки". Там открытое место, а затем скальная гряда и лес, где можно скрыться. Вот и думали, - выйдет он от приятеля, а нас уже и нет... Бежали, бежали. И, наконец, добежали до гряды.

Три вдоха успели сделать, как слышим голос Володи: "Чего-то вы, ребята, медленно ногами передвигаете. Давайте прибавим..."

Вот такая здоровая "отрава" этот лыжник!..

Е.Буянов, по рассказу Б.Кашевника. 12.05.03.