Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

Автор: Евгений Седельников, г.Москва

Катание со страховкой на склонах п. 40 лет Татарии. Фото Н.Чуприк.

“Без подъемника”. Фото Н.Чуприк.

“Начало пути”. Фото Д.Зацепин.

Сразу выяснилось, что на родных языках собеседники друг друга не понимают (Мухамедд из Черкесска). Пришлось перейти на всеобщий русский. Уговор дороже денег - еще одна базовая ценность в общении.

Ударив на прощание по рукам, договариваемся с Мухамеддом, что через две недели он ждет нас ниже погранпоста, до начала крутых подъемов.

Насыщенный событиями день угасает, но мы решаем оторваться от лагеря, ночевать где-нибудь повыше. Идем по свеженаезжаной дороге вдоль реки. Вот она немного вильнула влево и взор утыкается в нечто феерическое. Все пространство от дороги до реки покрыто еще излучающими жизнь сочными, зелеными ветками сосны. Непокорно вздымаются из-под них оторопевшие от безвременной гибели верхушки столетних сосен. Глаза вглядываются в сгущающиеся сумерки и в зияющих проемах становятся различимы белые цветы рододендрона. С места бойни ползет к дороге борозда. Невольный заложник своей красоты и стройности, могучий ствол узункольской сосны цеплялся всеми своими обрубками за родные пенаты. Молодые родичи, как могли, сопротивлялись неведомой силе, тянувшей в полон старшего брата. Но, не сдюжив, надорвались, так и оставшись лежать по бокам борозды, не представляя ценности для временщика. Расставшись с буйной головой, двадцатиметровый ствол лежал у обочины дороги, покоренный, готовый к пересылке. Пара дюжин его братьев уже были скатаны в сруб неподалеку от лагеря. Без окон, с крышей из хвои, смотрит он на мир одинокой дверью с амбарным замком.

Утро следующего дня внесло полную ясность в стратегию вырубки: выбирался прямолинейный участок ствола нужной длины и диаметра; все остальное оставлялось на месте. Вечные туристско-альпинистские консервные банки и прочее за все сорок лет существования лагеря показались невинной шалостью на фоне лесобойни, протянувшейся от лагеря до коша в Кичкинеколе.

Соседнее ущелье Мырды, болото в пререводе с карачаевского, в своем роде неповторимое, удивительное ущелье Кавказа. На протяжении нескольких километров речка петляет по широкой равнине среди зарослей низкорослой березы, перемежающихся островками цветения альпийского разнотравья, изящно огибая монументальные валуны, вросшие в топкую почву. Ущелье венчает величественная Гвандра, снежная королева Западного Кавказа. Рядышком расположен перевал Мырды - самый легкий в Сванетию, его легко можно пройти в кроссовках. Немудрено, что именно здесь караулят туристов сваны, приспускаясь немного с перевала. С вершины Кирпич, через полукилометровую западную стену, нависающую над перевалом, бьет мощный поток растаявшего снега, который венчает вершину июньской белой панамой. Не долетая до земли, водопад рассыпается мириадами озорных капелек, привнося в атмосферу перевала свой привкус.

Лавина оказалась полевой. Меня никуда не тащило по склону и снег не засыпал так, чтоб трудно было дышать. Когда всё закончилось, я встал и побрёл, как мне казалось в сторону палатки. В воздухе висела, поднятая ударной волной снежная пыль и ничего нельзя было разобрать.

Снимая водопады на слиянии Кичкинекола и Мырды, я немного поотстал от ребят, уже продирающихся через левобережный ''каменный лес'', расположенный немного выше по ущелью. Основная тропа идет правым берегом, уныло выгребая на увал, отделяющий верхнюю болотистую пойму реки Мырды от бурлящей стремнины ее нижнего течения. Левый берег увала образован гигантскими, поросшими мхом, глыбами сползающей осыпи, остановленной у реки не менее могучим лесом. Чуть видимая нитка тропинки, приводя к лесу, исчезает. Передо мной плотной стеной встают монументальные валуны почти вровень с растущими между ними соснами. Надо бы попытаться передать гармонию этого древнего хитросплетения одним кадром.

Вдруг, перекрывая грохот зажатой в теснине реки, по долине понеслись выстрелы - одиночные из винтовки, короткая очередь из Калашникова. Сваны? Вряд ли - перевал еще завален снегом, да и больно далеко до него... Метнувшись к мосту чуть ниже увала, минут через десять я был уже напротив ''каменного леса'' на другой стороне реки, где шла набитая тропа. Навстречу спускались четверо на лошадях, без оружия.

- Вы стреляли? А выстрелы слышали?

Тон отрицательных ответов и смотрящие в сторону глаза говорили о том, что стреляли именно они, но вот признаться в этом для них нежелательно. Пройдя немного вверх, увидел на противоположном берегу Петра. Поорав немного через реку, знаками показали друг другу, что идем вниз. Встретились у моста, Петр рассказал, как продравшись сквозь камни и деревья до верхушки увала, они увидели перед собой чарующую пойму Мырды, а напротив, через реку, четырех людей с лошадьми. Культурно отдыхая, народ палил в воздух. Увидев группу, пробирающуюся по бездорожью, направил дула в их сторону...

В середине июня лагерь еще не функционирует и мы немного промахнулись с хлебом, не заказав его заранее. Зато Алим, молодой парень, испек нам два чудесных каравая.

- Мальчишкой пас овец. Летом на пастбище никого. Мяса вдоволь, а вот хлеба нет. Пришлось самому учиться месить тесто и печь хлеб...

Ледовые склоны Думалы. Фото Н.Чуприк.

Прыжок с карниза. Е. Седельников, в. 40 лет Татарии. Фото Д. Зацепин

В поисках новых кулуаров. в. 40 лет Татарии. Фото Н. Чуприк

Одним днем пролетели две незабываемые недели. Отлично чувствую настроение Петра, задумчего смотрящего куда-то вдаль, поверх уходящей вниз пыльной ленты дороги. Летний сезон можно сказать еще и не начинался, а ему надо уезжать. К любимой работе, с которой в этом году договориться не удалось. Вдруг из-за поворота доносится грозный рык колхозного быка, роющего копытом землю у обочины. В нем звучит готовность поднять в воздух каждого, кто приблизится к его несравненным девчонкам. Впечатляющие рога не оставляют сомнения в том, что делает это он профессионально. Три симпатичные коровенки беззаботно пасутся на ароматном июльском лугу напротив. Внушительная тетя Соня начала стыдить ревнивца, что, мол, не в каждом проходящем мимо надо видеть предмет изучения для его великолепных рогов. На минуту растерявшись, бык позволяет проскочить мимо. В несколько поутихшем реве, несущемся за нами вслед, слышны нотки удивления.

Переночевав у реки, не дождавшись автобуса к назначенному часу, топаем в сторону Хурзука, начиная задумываться. Хотя поезд и вечером, но время все бежит и бежит. Но меня это почему-то не трогает. Я уверен, что вот-вот долгожданный пазик запылит вдали. Приходит на ум предыдущий сезон. Тогда я тоже был уверен, что с Гестолы спускаемся на Ляльвер. Но тогда уверенность была основана на сиюминутных впечатлениях и улетучивалась по мере спуска. А когда начался затяжной подъем, то даже несмотря на непробиваемую молочную стену стало ясно, что взбираемся на Тетнульд. Поворачивать было поздно, да и не очень хотелось. Хрустальная прозрачность небосвода, встретившая нас под вершиной на следующее утро, позволила благополучно вернуться на родину.

Сейчас же наоборот, уверенность крепла. И действительно, вскоре мы пожимали Мухамедду руки. Этот человек не мог не приехать. Он пригнал другой автобус, с другим водителем. Его же тарантайка не пережила дороги и сейчас стоит в ремонте.

Сцена расставания. Ребята уезжают, я остаюсь один, поднимаюсь обратно в лагерь. Навстречу проезжает Камаз, увозя стройные высокогорные сосны. Их сейчас валят у дороги немного ниже лагеря. Через некоторое время мимо катит красная Ява. Над рулем возвышается голова водителя и две винтовки, перекинутые через плечи сидящих сзади. Три подростка, два ствола. Вскоре раздается знакомый рык. Теперь, по-видимому, у быка нет никаких сомнений о цели моего возвращения. Он стоит метрах в пяти от обочины и гневно потрясает рогатой головой. Со рта летит белая пена. Делая вид, что в упор его не вижу, с бычьим упрямством двигаюсь по дальней колее. Следя за быком боковым зрением, оцениваю расстояние до ближайшего валуна слева. Некстати вспоминаю пастуха из глубокой сибирской деревеньки. ''Здравствуй, Николай - вот, привезла внучек показать'' машет рукой ему моя мама. В ответ бронзовый от загара красавец радостно кивает головой. Время, кажется, не властно над ним. В детстве дружной ватагой гоняли они по деревне с утра до позднего вечера. Рисковым, но заманчивым занятием было задирать огромного колхозного быка и прятаться в подворотню. Однажды, застав компанию врасплох, бык погнался за обидчиками. Успев перебросить малолеток через плетень, Николай остался один на один с бугаем. С тех пор смотрит на мир, слышит его, а вот сказать ничего не может.

Вот поравнялись. Я превращаюсь в слух. Нет, бык с места не двигается, не к лицу ему нападать сзади.

Не останавливаясь в лагере, сразу поднимаюсь наверх, на вершину Северные Доломиты. Ставлю палатку. Пора заняться делом. Кадр за кадром уползает из кассеты пленочка, запечатлевая пылающие облака, звезды, парящие над долиной вершины. Ложатся неровными строками в походный блокнот первые впечатления. С вершины четко просматривается весь район, от западных склонов Эльбруса до ущелья Гондарай. На юге, прямо напротив, белой пирамидой уходит в небо Штавлер. Еще по-зимнему белой северной стеной смотрит на меня Далар, за ним вздымается величественная Гвандра. На четвертый день погода портится, я спускаюсь, пережидаю хмарь недалеко от Доломитских озер. Но вот через пару дней под вечер разъяснилось. Уже должны подъехать Коля и Денис, поэтому решаю сбегать поснимать в соседний Чирюкол без палатки, к вечеру вернуться.

Все живое тянется к Солнцу. Вокруг озера, на северных склонах, снимал цветочки с макрокольцами или на макрорежиме длиннофокусного зума. Сейчас же, спускаясь с перевала на юг, с запасом обхожусь великолепным минольтовским полтинником. Контраст двух миров, разделенных часом ходьбы. Озеро Чунгур встречает меня плоской высохшей чашей, расколотой рекой пополам. Вдали возле тропы что-то маячит между камней, изчезая и появляясь вновь. Может какая необычная зверушка? Места-то пообдичали. Если в Узунколе я сейчас один на все ущелье, то здесь нога человека не ступала давно. Наивный. Приближаюсь к загадке почти вплотную. Холмик встает из-за камней, превращаясь в высокого парня с биноклем и неизменным Калашом. Это как признак совершеннолетия: подросток - винтовка, старше - автомат. Сван? Нет, парень оказался пастухом с летника в Чунгуре, сюда поднялся козлов пострелять. Денис рассказывал, что в позапрошлом году пастухи из этого коша их здорово выручили, доставив вниз на лошади сломавшую ногу девчонку.

Тороплюсь вниз, к слиянию Чунгура и Чирюкола. По слухам, там должен быть мертвый лес - склоненные, скрученные деревья среди каменных глыб. Нахожу несколько поваленных огромных стволов, свитых как старая сезалевая веревка, следы увечья на стволах могучих сосен. Видимо, очень давно здесь произошло действительно что-то грандиозное. Сель ли сошел или подвинулась осыпь, покалечив гибкие, молодые деревья. Часть из них к началу тысячелетия уже успела истлеть, немногие оставшиеся хранят знаки беды. Большинство скорее всего сгорело в кострах - рядом несколько больших туристических стоянок, кое-где даже сохранился бревенчатый каркас для палаток. На противоположном склоне следы огромного пожара. Бурый мертвый лес тянется по склону вдоль реки на протяжении полукилометра.

Солнце уже давно перевалило за полдень, пора возвращаться. Узкая белая лента, по которой я за считанные минуты съехал с перевала к озеру, превратилась теперь в кашу. На перевале застаю семейство горных туров, греющихся в лучах уже розовеющего солнца. Молодежь катается по крутому склону мульды, остальные наблюдают сверху. Завидев меня, все застывают, изредка переступая с полки на полку. Сделав несколько кадров, спешу удалиться, дабы не мешать аборигенам резвиться. У палатки застаю Дэна и Колю. Дэн привез тэстовые лыжи Fischer нового сезона, нам предстоят незабываемые три недели. Решаем акклиматизироваться здесь, в Доломитах, катаясь на уже стремительно тающих склонах вершины 40 лет Татарской АССР. Спускаемся в лагерь и на следующий день со всеми причиндалами выгребаем к палатке. Коля стоит на лыжах второй год. Ден предлагает ему ''дэцл'' и ледоруб в руки. Сам он начал кататься года четыре назад. Первый же спуск с подмосковной горки окончился переломом ключицы, а на протяжении трех лет до настоящего момента он в компании абсолютный чемпион по числу падений на единицу площади и на единицу времени, короче, по потоку падений. Неудержимо стремясь вперед, Дэн хочет освоить сразу все. Оборотной стороной многочисленных падений является быстрый рост и несмотря на непродолжительный стаж, он прилично владеет лыжами. Себе он берет фанкарвы, напоминающие байдарочные весла. Мне же, вероятно из вежливости, предлагает фрирайды с забавным названием ''ALLTRAX''. Я последние пятнадцать лет катался только в Подмосковье, на классике. На параболах же стою впервые.

“Почти падение”, Е.Седельников, в. 40 лет Татарии Фото Н. Чуприк

Е.Седельников на Думале, м-т 3Б, Фото Д. Зацепин (Ден).

Времени в обрез, за три недели надо успеть многое, да и несмотря на усталость (у парней - второй день в горах) у всех есть желание начать новую жизнь прямо сейчас. В закатных лучах взбираемся на ближайший перевал. Сделав пару осторожных поворотов, почувствовав лыжи, пускаю их в свободный ход. Скорость растет, на виражах подтаявший за день фирн волнами уходит из-под лыж. Будто и не было долгих пятнадцати лет разлуки. Душа улетает к неведомым далям. Последний луч ушедшего за горизонт светила, далекая Вега, первая прожигающая сгущающуюся лазурь ночи, бледный серп ранней Луны с запахом безбрежного лета - все закручивается в убыстряющийся хоровод. Я парю над склоном, глотая рвущийся навстречу пьянящий аромат свободы. Тело, вспомнив, привычно ведет лыжи. Душа, прозрев, возвращается. Мимо мелькают первые валуны, одиноко торчащие среди снега. Белый склон заканчивается, пора тормозить. Несколько минут стою, приходя в себя. Как бы со стороны наблюдаю, как волшебный хоровод притормаживает, в мое сознание возвращается привычное мироощущение. Подъезжают ребята. Спускаемся к палатке, при полном звезд небе отмечаем начало сезона.

Следующие два дня тестируем скорее не лыжи, а свою готовность лезть куда угодно собственному воображению. Поднимаясь прямо в горнолыжных ботинках по фирновым кулуарам, съезжаем по ним вниз. Один из кулуаров особенно удачен. Оканчиваясь внизу широким выкатом, вверх он набирает крутизну и зажимается между двумя скальными стенками. Проскочив сужение, где крутизна максимальна, кулуар выводит на широкий склон, начинающийся прямо с гребня. Поднимаясь с каждым разом все выше и выше, наконец съезжаем от начала кулуара, а затем и с самого гребня. Момент перехода с широкого склона в узкий крутой кулуар наиболее интересен. Записываю широкую дугу, поворотом ухожу в кулуар. Склон резко обрывается вниз, но на следующем повороте лыжа четко чертит узкий серп, тут же уходя во внутренний вираж. В кулуаре уже нет нетронутого места, мы раскатали все. Коля творит чудеса на своих ''дэцлах'', черпая силы из вдохновения. Поворот в его исполнении - это прыжок с разворотом. Если что - ледоруб наготове. В одном из кулуаров, сорвавшись и не сумев зарубиться, Коля буравит фирн, останавливаясь только на выполаживании. ''Байдарочные весла'' с лихим задором лопатят искрящуюся гладь июньских снегов.

Меня привлекает снежный карниз на гребне, от которого вниз уходит длинный прямой кулуар. Подбираясь к гребню, кулуар отвесной стенкой подпирает карниз снизу. Что если с него прыгнуть? Снизу все выглядит нестрашно и вполне симпатично. По мере подъема взгляд на вещи меняется. Справа и слева от карниза свободный склон, но он крут. Соскользнув, зарубиться на таком склоне будет проблематично. Выкат из кулуара хороший, но очень уж он далеко. Основная крутизна набирается на первых метрах тридцати-сорока, потом склон несколько выполаживается, с таких мы уже съезжали. Достаю из рюкзака веревку, одеваю обвязку. Один конец веревки крепим на скале, второй - ко мне. Дэн берет веревку в руки, он будет выдавать ее мне. Главное теперь - решиться. С таких склонов я еще не съезжал. Крутизна хоть и не предельная, но открывающаяся перспектива берет за душу. Если сорвусь, Дэн поймает, но дело не в этом. Сейчас главное как раз съехать чисто, создав благоприятный настрой на будущее. Переваливаюсь через гребешок, выхожу на склон. После первого поворота скованность уходит, лыжи держат отлично. Пока разматывается сороковка, успеваю сделать несколько поворотов, останавливаюсь. Следующий Дэн. Чисто. Коля решается спрыгнуть с карниза. И хотя Дэн ловит его, вниз уходим с замечательным настроением. Снег тает прямо на глазах. Позавчера еще съезжали вон там, а сегодня на месте следов торчат вытаявшие камни. Наверняка в начале июня здесь настоящий рай для скалолаза-горнолыжника. Палатку можно поставить у озера. Налево - сухие скалы массива Доломитов, направо - снежные кулуары Татарии. Нет только канатки и вертолета, но это уже другой спорт.

Ребята немного оклимались, самое время съехать с высокой вершины, довершив акклиматизацию. Решаем съехать с Гвандры.

У Коли лыжи крепятся на обычный Кофлак, мы же тащим еще и горнолыжные ботинки. По ущелью Мырды пройти равнодушно невозможно, то и дело останавливаюсь, фотографирую. На ночевку под Главной Гвандрой подходим только к вечеру. Ставим палатку в мульде на краю ледника. В пяти метрах начинается Сванетия. Удастся ли вообще теперь побывать там, побродить с фотоаппаратом по ее просторам? Сванские вершины - они особенные. Уходят в небо острые снежные пики, окруженные со всех сторон зеленым океаном. Искрящиеся озера стекают вниз долгими водопадами. Издали кажется, что белоснежные ледники врезаются прямо в безбрежную зелень. Рай, близкий и недоступный. Душа туда рвется, но тело опасается.

“Сон альпинистов”, Фото Д. Зацепин (Ден)

Место для ночевки оказалось очень удачным. Обращенная к леднику сторона мульды представляет собой фирновую стенку метров пятнадцать высотой. Крутизна ее справа налево постепенно нарастает и доходит до обрыва, нависающего над такой же мульдой чуть ниже по гребню. Снизу стенка оканчивается идеальным выкатом на ледник. Остаток вечера мы проводим в поиске той грани, где лыжи уже перестают держать на крутяке, а утром со всем скарбом тащимся на Гвандру Главную, собираясь заночевать на вершине. Дэн и я уходим наверх в горнолыжных ботинках. Несмотря на обильное таяние, здесь еще сохранился мягкий фирн, хотя нет-нет да и приходится подбивать ступень получше, чтобы горнолыжный ботинок ненароком не соскользнул. Ослепительное солнце, жара. На огромном Гвандринском плато ни дуновения. Бесконечно медленно пересекаем его. Вершина Центральной Гвандры кажется застыла напротив. Наконец и она сдвинулась с места, оставшись позади. Небольшая осыпь, снежный гребень - и мы на Главной Гвандре. Ставим палатку, обедаем. Вместе с привычной запиской в туре находим большую тетрадь, куда каждому взошедшему предлагается поставить автограф. Сидим на солнышке, листаем размокшие листы. Приятно встретить знакомую фамилию среди множества других. Листаешь эту тетрадь и воочию видишь, как падает число забредающих сюда людей. Надо бы сменить контейнер для тетради на более водонепроницаемый.

Вечером катаемся по гребню на перемычку с Гвандрой Центральной. Периодически из Сванетии накатывает туман и мы наблюдаем глорию. Она правда бледновата, но замечательная пленка все же справляется с задачей, запечатлевая нечастое природное явление. Огромный красный шар закатывается за вершины Домбая. Над Ушбой всплывает круглолицая Луна, затмевая звезды своим великолепием. На этот раз, нагруженный лыжами, я не взял штатив. Пожалуй, зря.

Наутро нас ждет головокружительный спуск с тяжелыми рюкзаками. Контраст между сегодняшним спуском с гребня и вчерашним катанием слишком заметен. Груз за спиной не позволяет сделать и трети того, что можно было себе позволить вчера. Осторожничая, спускаемся на Гвандринское плато. Здесь сбрасываем рюкзаки, поднимаемся на Центральную Гвандру. Съезжаем по широкому северному гребню. Спуск настолько понравился, что повторяем его еще раз. Участок от плато до базовой мульды - достаточно крутой склон, но все его великолепие мы оценили вечером, поднявшись второй раз и съехав налегке. С чувалами же приходилось сбрасывать скорость, выбирать места поворотов, объезжая трещины.

Засыпаем с мечтой о Восточной Гвандре, на которую выходим утром. Восточный склон, смотрящий в долину Мырды, смотрится привлекательно. Вот только нижняя часть вызывает беспокойство. Всю ширь справа перекрывают огромные трещины на изломе ледника. Слева остается узкий кулуар, но он крутой и без выката - в нижней части снег уже растаял, обнажив скалистый перешеек. Зато верх - несколько сот метров сказки от самой вершины до злополучного кулуара. Мы поднимаемся, старательно обходя трещины, маркируя путь. Невесть откуда подкравшийся туман поднимается за нами и вскоре заполняет все вокруг. Видимость резко падает. Идем просто вверх. Склон выводит на гребень, по нему добираемся до вершины. В течение некоторого времени ждем, может растянет. Туман наплывает бесконечными волнами, без движения становится холодно. Одеваем лыжи и начинаем спуск. Ориентир - наши подъемные следы. Осторожной змейкой скользим в тумане, как в вате. Вдруг видимость резко улучшается. Это не туман, а облако. Напряжение спадает, с наслаждением скользим по плотному фирну. Вот наконец и кулуар. Он крутой, но по таким мы уже съезжали. Решаем поснимать друг друга, как обычно. Ныряю в кулуар первым, доезжаю до середины, останавливаюсь. Достаю камеру. она постоянно на шее, под курткой. Вторым спускается Коля. В очередном повороте он вдруг срывается. В этот момент наши глаза встречаются. В Колиных страха нет, в них легкое удивление: ''как же так''? Дэн изо всех сил орет, чтобы Коля рубился, но тот стремительно набирает скорость, вылетает на камни и только здесь останавливается. Подняв голову, озирается вокруг и замирает. Стараясь не повторить наторенный путь, съезжаем к камням, сбрасываем лыжи, бежим к Коле. Он что-то мычит, но вполне осмысленно смотрит на Дэна. Говорит, что сильно болит бедро и локоть. И там и там основательные ссадины, до костей. Однако через несколько минут Коля встает и делает несколько шагов. Через полчаса, прихрамывая, он уже самостоятельно добирается до палатки, благо это неподалеку. Ночуем в мульде. Утром, разгрузив Колю, отправляем его вниз пешком. Сами же с потяжелевшими мешками потихоньку едем следом на лыжах. Снег уже стаял основательно, ледник в местах, свободных от трещин, похож на стиральную доску с вертикальными волнами. Сейчас середина июля. Похоже июнь - оптимальное время для спуска на лыжах в Узунколе.

В наше отсутствие лагерь проеобразился. Сейчас здесь оживление. Вдоволь пива, хлеба и всего остального. Коля забывает о ранах, гитара звучит всю ночь. Народ собирается лезть на Кирпич, на Далар, на Двойняшки. В общем, начало сезона. А мы прощаемся с Узунколом.

Через неделю Дэну улетать, а нам надо еще съехать с Эльбруса. В Черкесске узнаем, что на Тырныауз сошел сель, дороги нет. Не сговариваясь, решаем ехать в Безенги. Пусть ненадолго, но навестить ставшее уже родным место. Водитель Николай, нагрузив сверху на шестерку наши рюкзаки и лыжи, держит по трассе 110-120. Лысоватые шины, кажется, не касаются дороги. Вот и пост ГАИ недалеко от Минвод. Здесь тормозят и досматривают всех. Изможденная дневной жарой, милиция подозрительно косится на лыжи. Начинается тягомотное выяснение кто мы, откуда и что здесь делаем.

- Ну а в рюкзаках что? Травку везете?
-От адреналина кайфа больше, чем от травки.

Довод действует, едем дальше.

В Нальчик попадаем ночью. Уже веселенький охранник не желает пускать нас на родную базу. Это безобразие. Вразумляем его, ночуем. Утром бродим по Нальчику, заглядываем на базар, к вечеру уезжаем в Безенги. Не доезжая нескольких километров до лагеря, автобусу путь преграждает разлившаяся река. Мутный поток теперь шпарит по бывшей колее. От погранзаставы следом поднимается ГАЗ-66. Перегружаем продукты для лагеря в кузов, запрыгиваем сами. У начальника заставы (он за рулем) настроение сегодня приподнятое. Встав прямо в русло, шестьдесят шестой без проблем бороздит вышедшую из повиновения стихию. Километром выше река опять смыла участок дороги, на его месте сейчас стремнинка. Приходится брать вправо, объезжать по склону. Хорошая машина шестьдесят шестой. Пару раз основательно накренившись (угол не превысил критического), благополучно выбираемся на дорогу. В лагерь въезжаем в светлых сумерках.

Горные лыжи здесь не в диковинку, но интерес вызывают. В свою очередь мы интересуемся, как сейчас здесь со снегом. Вести неутешительные. Его почти нет, хотя всего-то середина июля. Решаем попытать счастья на Думале, может быть на верхних полях еще сохранился желанный снежок. Эх, неспроста ущелье Укю называют теплым углом. Пока выгребешь по крутому серпантину к хижине, употеешь основательно. Ставим палатку у ледникового озера, под самой стеной Думалы. Дэн сильно отстал, видно приболел. Спускаюсь навстречу. Уже в сумерках встречаю его под склонами Укю. Основной рюкзак с лыжами он оставил ниже, на тропе. Запихнув в скальник немного еды и спальник, поднимается дальше. В темняках добегаю до рюкзака и тащусь обратно к палатке. Снизу поднимается туман, становится интересно. Хоть я и объяснил Дэну, где стоит палатка, он здесь в первый раз и найти ее ночью в тумане будет непросто. К тому же у него температура, Дэн идет только на самолюбии. Справа со склонов Урала непрерывным потоком сыпятся бульники. Кромка ледника сплошь покрыта ими. Особо резвые долетают почти до середины ледника. Слева, под склонами Укю, ледник крутой и скользкий, невольно берешь правее. До меня доносится шум приближающегося локомотива. Это огромный булыган едет по леднику. Не самое лучшее время стоять на рельсах. Прожектор у ''локомотива'' не работает, вокруг темень и туман. Где-то впереди должен идти Дэн.

Периодически я ору, ответом мне внимающая тишина. Чую и знаю, что немного выше надо мной бездонное небо с мириадами звезд. Сидеть бы сейчас на вершине и поставив камеру на штатив, мотать себе пленочку.

Утром с Колей уходим на разведку. Дэн температурит, да и во рту у него какой-то сепсис, жевать просто больно. У Коли раны подживают, но все же дают о себе знать. Не спеша вылезаем по ледовой стене на перемычку между Думалой и жандармом в гребне Малого Урала. По стене потоком течет вода. От кошек на льду остаются только дыры. Крутизна склона не предельная, съехать можно, но не сейчас. Наверное, в начале июня здесь вольготно. На перемычке и в ста метрах выше также голимый лед. Еще выше, на стене, начинаются матовые белые поля. Но что это - фирн или смерзшаяся ледовая крошка? Снега на стене нет. Спустившись к палатке, решаем денек отсидеться. Может Дэну полегчает, да и Коля говорит, что немного подустал. Вечером следующего дня вопрос стоит ребром: либо мы завтра поднимаемся на вершину и в этот же день съезжаем, либо просто идем вниз. Трезво все взвесив, Коля отказывается от спуска на лыжах, пойдет без них. Дэн уже третий день ничего не ест, но намерен идти на вершину. Решаем так: я отправляюсь с лыжами и если состояние склона позволит, спускаюсь на них. Дэн с Колей идут с веревкой следом, без лыж.

Климат на планете теплеет. Но в это лето все равно что-то не так. Ночью текущий по леднику ручеек так и не замерз, перешептывался со звездами до утра. Думала же с Уралом гутарили во весь голос, всю ночь кидаясь каменюками и глыбами льда. Взошедшее солнце не внесло изменений в их непрекращающийся гомон. Одеваю кошки на горнолыжные ботинки, начинаю подъем по ледовому склону на жандарм справа. Торопиться особого смысла нет. У меня теплится надежда, что солнце, осветив западную стену во второй половине дня, отпустит склон и мне все-таки удастся съехать с вершины. Сильно выступающий носок на горнолыжных ботинках съел почти весь вынос передних зубьев, кошки нет-нет да и проскользнут на крутом участке, попав на ледовую крошку. С подозрением кошусь на крепление сменного клюва ледоруба. Так некстати вспоминаю позапрошлое лето, когда после очередного удара в лед клюв застрял там, а в руках осталась отделившаяся ручка. Правда в тот раз во второй руке был айсбайль, да и веревка тянулась к напарнику. Недоброкачественная российская подделка. Что делать, трудности переходного периода. Но сейчас не за державу обидно, а за себя страшно. Кажется, проходит вечность, пока добираюсь до скального гребня. По нему полторы веревки до перемычки - невелика работа. Но с лыжами, в кошках на горнолыжных ботинках - мероприятие зрелищное. Альпийские галки одобряющими криками приветствуют новое шоу. Ребята работают на подходе к жандарму. От перемычки вверх простирается огромное белое пространство. Поднимаюсь по нему, траверсируя из стороны в сторону, ища снег или фирн. Но их нет. Все вокруг - смерзшаяся ледовая крошка. Перед вершиной склон немного набирает крутизну. Вылезаю к мульде под вершиной, сбрасываю рюкзак. Облака еще не успели затянуть дали. За Донгузоруном, в плотнеющем мареве угадываются очертания отдаленной, но такой близкой Гвандры. Сейчас она здорово подбадривает меня. Несколько раз съезжаю по краям мульды, пробую склон. Он жесткий, от лыж не остается и следа. Вскоре подходят ребята. Солнце уже давно осветило спусковой склон, но он не смягчился. Здесь, наверху, довольно холодно. Ребята уходят вниз, крутя бур на веревку. Я меняю одну палку на ледоруб, начинаю скользить по гребню, затем выхожу на склон. Повернуть так и не решаюсь. Кручу бур, разворачиваюсь. Снова еду поперек склона, аккуратно перекантовываюсь. Лыжа уверенно чертит дугу, скованность улетучивается. Внимание убегает вперед. Вот и первая трещина, протянувшаяся через весь склон. Ставлю лыжи на плоскость, пускаю перпендикулярно краю. Скорость нарастает мгновенно. Хотя склон и стал несколько положе, напряжение не отпускает. Уже в самом конце стены замечаю чуть в стороне небольшое пятно подтаявшего фирна. Оно четко выделяется фактурой поверхности. Выезжаю на него, делаю пару поворотов. Впечатление такое, как будто бежал босиком по бетону, а потом резко перескочил на песок. Останавливаюсь в конце стены, у льда. Меняю лыжи на кошки, спускаюсь на перемычку, жду ребят. Вместе дюльферяем на ледник, добираемся до палатки. Западная стена пылает в лучах заходящего солнца. Видны дуги на островке фирна в нижней части стены, выше простирается нетронутый простор.

Утром поднимаемся на Укю, к вечеру уходим вниз. Под склонами Гидана и Архимеда, у разлива реки, Сочи открыл высокогорный филиал. Ветра нет. С полсотни палаток и их обитатели купаются в ласковых лучах вечернего солнца. Идем буквально по пляжу.

- Смотри, вот это видок.

Из уст девчонок это звучит вдохновляюще. Надо приезжать сюда в июне, самый сезон для альпиниста-горнолыжника.

Прощаемся с гостеприимным лагерем, торопимся в аэропорт. Перед Минводами в

- Берите вещи, выходите. Стандартная фраза для русско-украинской границы. Но здесь, в России? Начинается знакомая песня (см.ВМ,N11, статью ). Давать на пиво представителю власти не хочется совсем. Платим бакшиш за посещение Кавказа своим временем. Видя, что все усилия без толку, милиционер махнул на нас рукой.

- В Москве вы тоже нашим проходу не даете.

Есть отличия в принципе деления населения на ''мы'' и ''вы'', но ввязываться в дискуссию нет ни смысла, ни времени. Дэн улетает. Коля уезжает на неделю в Анапу, потом идет с туристами МВТУ из Архыза в Домбай. Я уезжаю в Домбай, остаток лета провожу с фотоаппаратом в руках.

Вот и прощальный гудок. Убыстряясь, в окне мелькают люди, погоны. Убегают вдаль, мельчая, дома, поселки, города. Величественно плывут сзади зеленые громады, увенчанные сверху белыми шапками. Но и они постепенно растворяются в мареве. Что ж, впереди зима. А следующий летний сезон надо начинать в конце мая.