Чтобы быть в курсе последних событий в мире альпинизма и горного туризма, читайте Новостную ленту на Mountain.RU

Автор: Александр Одинцов, г. СПб

 

Начало

Представьте путника, идущего трудной дорогой к далекой цели. Путь тяжел. Ноша нелегка. Вот пройдена половина. Перед ним – экватор. Самое время сесть и подумать: стоит ли его пересекать. Впереди, не менее трудная, вторая часть пути.

Уже не мальчик. Вокруг, как сговорившись, твердят: “Плюнь! Не мучай себя и других. Подумай. У тебя дети…”. Суждения резонные, благоразумные, набившие оскомину. Спрячь их куда-нибудь поглубже, путник! Взвали на плечи ношу, которую сам себе когда-то определил и, вперед - к Рубикону. Если бы мир был так благоразумно устроен, как это угодно резонерствующим советчикам, он был бы куда более комфортен и при этом невыразимо скучен…

---

 

Эти строки были написаны мной в 2001 году. После неудачной экспедиции в Пакистан на Западную стену Латок III меня попросили написать статью для одного из альпинистских журналов. Неудача неудаче – рознь. За год до этого мы пытались пройти ту же стену и вернулись несолоно хлебавши, имея четыре сломанных конечности и шесть перебитых ребер на команду. Из четверых лишь один избежал травм. Тогда все остались живы.

Через год гора обошлась с нами суровее. Она убила одного из нас. Погиб мой друг Игорь Борихин. Мы вернулись на щите. У каждого из нас в душе была пустыня. Мое положение усугублялось тем, что именно я все это затеял и именно мне предстояло смотреть в глаза вдове и ее дочери. А тут - журналисты с их стремлением задавать вопросы, знать ответы на которые смертному не дано. Я написал сентенцию, вынесенную в начало этого текста. Перечитал написанное и больше ничего писать не стал. Просто не смог. Статья осталась незаконченной, за что на меня до сих пор обижается редактор…

Любая попытка растолковать, зачем люди ходят в горы, выглядит как оправдание. Похоже на алкоголика, который, объясняя домочадцам причины своего пьянства, ссылается на внешние обстоятельства, внутренние искания и заедающий быт. Однако то, что алкоголизм – болезнь, признают ныне и ретрограды. Может быть, стоит согласиться с теми, кто при слове “альпинизм” крутит пальцем у виска? В этом случае все встает на свои места. Существует большинство (а нас в эпоху исторического материализма учили, что большинство всегда право) , озабоченное решением утилитарных повседневных проблем, и есть некоторый процент мутантов, которые могут легко обойтись без необходимого и не в состоянии пожертвовать излишним. Предназначение последних – делиться избытком своего адреналина с первыми. Причем эту метку судьбы и одни, и другие несут независимо от своего желания. Перескочить из одной категории в другую столь же невозможно, как человеку с темпераментом козла подчиниться заповедям господним. Остается нести свой крест, утешаясь дошедшей до нас из глубины веков мудростью: “каждому свое”.

---

Перед всяким юношей поздно или рано встает вопрос о смысле жизни. Я не был исключением. Решающую роль сыграло пристрастие к запойному чтению. К тому времени, когда вопросы бытия начали меня волновать, я уже проглотил немыслимое количество приключенческой литературы. Слова “жить” и “путешествовать” стали для меня синонимами. Я поступил в Ленинградский Горный институт на геологоразведочный факультет. От Горного до гор – рукой подать. Естественным течением событий меня прибило к берегам альпинистской секции. То время называлось периодом развитого социализма, теперь говорят, что это была эпоха застоя. Приветствовалось хождение строем. Идти не в ногу могли только мазурики. Страна, воодушевленная идеями марксизма-ленинизма, строила светлое будущее, хотя у большинства населения руки были заняты. Население держало кукиш в кармане. В любой пустыне, однако, есть оазис. Таким оазисом для меня и моих друзей явился альпинизм, хоть мы и забрели в эту Валгаллу скорее под влиянием интуиции, чем рассудка. Парадоксальный тезис “Если альпинизм мешает работе (а также учебе, семье и т.д.) – бросай работу (и все вышеупомянутое)” в тех обстоятельствах утратил свою парадоксальность. Я попал в дурную компанию. Это может произойти с человеком, если он очень богат или очень беден. Я удовлетворял последнему требованию. Парадокс заключался в том, что отсутствие средств нисколько не мешало горовосхождениям. Поскольку альпинизм считался в СССР спортом, то, как любой другой вид спорта, курировался государством. Финансовый дождь не был обильным, но, тем не менее, поехать в горы мог позволить себе любой студент. Требовались лишь желание и толика предприимчивости. Классик считал, что “в условиях социалистического процветания единственной формой свободного предпринимательства является адюльтер”. Я бы расширил список, добавив в него альпинизм. Какие роскошные истории рассказывались студентами факультетскому начальству в оправдание месячного опоздания к началу занятий в институте! Какие слали радиограммы с пометкой “срочно!”: “Задерживаюсь на учебу! Завис на дюльфере!”. Шахерезада отдыхает.

Главное, что привлекало молодежь в альпсекциях того времени, - это, без сомнения, коллектив. До знакомства с альпинистами я полагал, что спортсмен должен быть тупым и храбрым. Здесь же храбрость была замешена на трезвом расчете и уживалась с осторожностью, а что же касается тупиц, то, перефразируя американского классика, если какой и забредал в эту компанию, он был виден издалека невооруженным глазом, как яичный желток в постный день в бороде у ирландца. Любовь к горам равнялась гуманитарному образованию. Участники некоторых экспедиций могли бы составить приличный ареопаг. При этом уровень физической и технической готовности достигал заоблачных высот. Подготовка начинающих альпинистов подчинялась жесткой системе. Чтобы совершить восхождение на маршрут высшей категории трудности, необходимо было преодолеть от 50 до 100 менее сложных маршрутов. Для этого требовалось несколько лет. К тому же, начинающий альпинист неоднократно проходил циклы занятий по скальной, снежной и ледовой технике; подвергался различного рода испытаниям под руководством инструкторов, которые выносили вердикт: готов ли спортсмен совершать восхождения более высокого уровня или ему рекомендуется повторить этап подготовки, а то и вовсе заниматься альпинизмом на Валдайской возвышенности. В итоге тому, кто проходил сито подобного отбора, было уже ничего не страшно. До уровня Чемпионата СССР дотягивали единицы. Конкуренция была сумасшедшая. Отбор в команду напоминал тесты на выживание. Мне чертовски повезло. Человек, которого я считаю своим тренером, учителем и другом, прошел все круги этого ада прежде меня, и я, двигаясь по колее, им проложенной, был избавлен от запредельных испытаний. Его звали Алексей Русяев. Он был капитаном нашей команды. Именно ему я обязан всем, что умею и знаю в альпинизме. Ему неоднократно обязан жизнью. Он заслуживает отдельного упоминания.

Многие годы этот человек определял стратегию и тактику подготовки нашего коллектива. С 1983 по 1989 годы я участвовал в Чемпионатах СССР под его руководством. Правила соревнований в то время не были устоявшимися и менялись год от года. Представьте, к примеру, чемпионат, в котором вам предлагается за 20 дней пройти столько кавказских маршрутов высшей категории трудности, сколько успеете. Каждому маршруту присвоен определенный балл в соответствии с его сложностью. В конце этого двадцатидневного марафона баллы команды суммируются. У кого сумма больше – тот чемпион. Мы успели совершить 7 восхождений. Не думаю, что сейчас найдутся команды, способные повторить это безумие. С одной стороны соревновательные тенденции в альпинизме вызывают нарекания, с другой – стремление к преодолению себя, к некоторому самоистязанию заложено в идее горовосхождений. Критики альпинистских состязаний упирают на увеличение риска. Я же отвечу, что конкуренция заставляла оттачивать физическое, техническое и тактическое мастерство команд до такой степени, что трагедии на чемпионатах случались крайне редко. Хотя, конечно, бывали моменты…

Вот, к примеру, Чемпионат 1985 года, Памиро-Алай. Наша команда, под руководством Русяева, участвует в соревновании в ранге фаворита. Леха - капитан, мозг и душа команды. В тот год альпинистское начальство решило, что соревнования пройдут в два этапа и будут очными. Сначала, так называемая, "школа". Все команды пролезут на время двухсотметровый участок скалы под пристальным взглядом судейской коллегии и зрителей, а затем лишь будут допущены ко второму этапу - собственно восхождению. На "школе" очередность старта определялась жребием. Нам не повезло: достался проигрышный первый номер. За рекой, шумящей у подножия скалы, расположились судьи, болельщики, соперники. Леха лез первым. Он должен был преодолеть 30-ти метровую стенку и организовать перила. Судить о его действиях мы могли только по движению страховочных веревок, сам он был нам не виден из-за нависания в нижней части стены. Веревки выбраны и замерли неподвижно. Слава Глушко (один из участников команды) и я топчемся в нетерпении, боясь не услышать за шумом реки команды "Готово". Наконец раздался истошный крик. Впоследствии Леха сильно удивлялся, как его голос можно было перепутать с брачным ревом гуляющего неподалеку ишака. Мы и сами потом сравнивали. Действительно не похоже. Видимо сказалось стартовое волнение... Слава и я начали остервенело грузить перила, которые Леха не успел вщелкнуть в станцию. Судьи оцепенели, увидев, как два молодца резво лезут по веревкам, которые третий просто держит в руках. Когда я подошел к Русяеву и узрел его встопорщенные усы, я понял, что у него накопилось изрядное количество русских идиоматических выражений и ему не терпится ими поделиться. Как он сумел удержать двоих - я не знаю, зато знаю, что отпустить веревки Леха не смог бы ни при каких обстоятельствах. В этом был весь Русяев, отличавшийся неправдоподобной надежностью. Сколько бы на него не наваливалось, как бы не гнули его обстоятельства, ему, казалось, все нипочем. И к ишакам он хуже не стал относиться, после того случая. А я ослика из мультфильма про Винни-Пуха еще долго воспринимал, как сугубо отрицательный персонаж… Нам тогда казалось, что золотая пора 80-тых будет продолжаться вечно. Открылись, наконец, границы. На горизонте замаячили Гималаи, до этого казавшиеся недоступными. После успеха советской экспедиции 1982 года зарубежные небожители персонифицировались в нормальных восходителей из плоти и крови, каких немало и в Союзе. Перспективы казались радужными. Но наступил злосчастный 90-й год…

Можно по разному относиться к приметам. Среди альпинистов практически нет мистически настроенных людей. Преобладают циники и скептики. То, что день восхождения на пик Ленина через Раздельную попал на пятницу, 13 июля, – не волновало никого. Кто знал, что именно в этот день землетрясение сдвинет снежный склон на высоте 5 300 м, а на его пути окажется лагерь, где стояла и палатка Алексея. Когда мы, находившиеся в это время в Фанских горах, получили по дальней связи известие о гибели людей на склонах пика Ленина, я никак не увязал это с Русяевым. Казалось, что с Лехой случиться не может ничего. Его воля к жизни, мне представлялось, убережет от любых бед. И долго еще мы не верили в произошедшее. Надеялись на ошибку, на чудо… Чуда не произошло. Так погиб мой друг. Часть меня самого. Казалось, я не смогу вернуться в горы - в этот чужой враждебный мир. Прошло время. Меня не мучили сны со снежными пейзажами. Юношеская проблема смысла жизни теряла актуальность, а рецидивы легко топились в коньяке.

Но постепенно стал я замечать, что в мире, окружающем меня,
Повсюду на поверхности вещей, как движущихся, так и неподвижных,
Вдруг возникало что-то вроде пленки, вернее пыли, придававшей им,
Какое-то бессмысленное сходство. Так, знаете, в больницах красят белым,
И потолки, и стены, и кровати… И думал я тогда, что это сходство,
И есть действительная внешность мира.
Я ненавидел это ощущенье…

В который раз излечили меня книги. Я вернулся. Да и как было не вернуться, если все друзья мои, все мысли, все радости и печали были связаны с горами. Да и коньяк – плохая замена адреналину.

---

В 1994 году я в очередной раз оказался в ущелье Каравшин на Памиро-Алае. 6 раз мне приходилось бывать в этом районе. Сходил там немало гор. И только сейчас увидел восточную стену пика 4810. Я увидел ее и неожиданно прозрел. Это Большая Стена. Она не пройдена. Таких больших стен в мире не так уж много. Каждое восхождение на такую стену – сродни рекорду. Раз уж для нас открылись границы, то почему бы не пройти лучшие из них. Если эту идею удастся осуществить, то история моей жизни станет компиляцией из биографий Геркулеса, Жанны д’ Арк и Mighty Mouse. Существовала, однако, проблема. Для осуществления этого плана потребовалось бы, как минимум, 10 лет. А я не имел возможности, подобно царю Соломону, обложиться девственницами в целях сохранения молодости и силы (где же, в наше время, найти столько девственниц?). Мне поневоле пришлось принять позу бронзового Ленина с протянутой рукой, мол: “Верной дорогой идете, товарищи!”.

Постепенно, из спортсмена, которому указывают в каком направлении двигаться и что делать, я переквалифицировался в того, кто указывает. Это оказалось не менее сложным занятием. Я с ностальгией вспоминал о тех временах, когда у меня была одна задача – поддерживать форму. Став руководителем проекта, я должен был одновременно решать десятки разных проблем, увязывать неувязываемое, согласовывать несогласуемое.

А этот, черт бы его побрал, “личный фактор”! Перед серьезной горой все как породистые арабские скакуны, сконцентрировавшиеся на своем состоянии, своих ощущениях, а на любой внешний раздражитель реагируют, как монашенка на остроты биндюжника. Возьмите двух закадычных друзей и поместите в платформу на 10 дней. После этого испытания налейте каждому по 200 грамм водки, чтобы развязался язык, и попросите высказать мнение о напарнике. Уверяю вас, филиппики Демосфена покажутся вам небесной музыкой, а сам царь Филипп – агнцем божьим в сравнении с тем, что вы услышите. И это при том, что коллективизм русских вошел в пословицу.

Еще одна проблема осложняет жизнь: как объяснить родным, что трехмесячные периоды отсутствия – неизбежная составляющая жизни альпиниста. Жена, при этом, забывает, как ты выглядишь, а дети называют дядей. К счастью, мне досталась терпеливая жена, которая напоминает детям о существовании папы, демонстрируя фотографии. Хотя и она изредка позволяет себе вопрос: “До каких пор это будет продолжаться?”. Сейчас мне стало легче отвечать на подобные вопросы.

Существует проект “Русский путь – Стены мира”. Он включает в себя прохождение новых маршрутов на 10 Больших стен. К этому моменту пройдено шесть в разных горных системах. Это Восточная стена пика 4810 и Северная стена Ак-Су - на Памире, Тролль – wall в Норвегии, Багиратхи в Индийских Гималаях, Западная стена Транго-Тауэр в Пакистане и Западная стена Большого Паруса на Баффиновой земле.

Следующим объектом выбрана Северная стена Жанну. Это одна из самых сложных стен мира, отбившая не одну попытку восхождения. Ее фотография уже год висит на стене моего кабинета, напротив меня, и не дает покоя.

Сейчас, когда я дописываю эти строки, рядом сидит мой многолетний напарник и старый друг - Александр Ручкин. Он торопит меня.

Сию минуту мы выезжаем на Кавказ для акклиматизации на склонах Эльбруса. Акклиматизация же нам нужна, как вы понимаете, для Жанну, ибо машина экспедиции закрутилась и набрала ход.

Все мы - я и мои друзья - мысленно уже в Гималаях. Как-то они нас примут… Пожелайте нам удачи.

январь-февраль 2004 г.

От редакции: Об экспедиции на Жанну осенью 2003 г. читайте на Mountain.RU