Пишите в ФОРУМ на Mountain.RU

АВТОНОМНЫЙ ЛЫЖНЫЙ ПЕРЕХОД НА СЕВЕРНЫЙ ПОЛЮС КОМАНДЫ “RED FOX”

ВЯЧЕСЛАВ БЫСТРОВ И ГЕОРГИЙ КАРПЕНКО,
МАРТ-АПРЕЛЬ 2003 ГОД

Место проведения: Дрейфующие льды Северного Ледовитого Океана

Старт перехода: Мыс Арктический (крайняя точка архипелага Северная Земля), 4 марта

Финиш перехода: Северный Полюс 30 апреля.

Цель: Изучение физических возможностей человека в экстремальных условиях.

Снаряжение: Нарты конструкции Чукова, лыжи “Бескид” производство г. Мукачево, палатка – производство Быстрова, одежда, спальники, рюкзаки – производство Петербургской фирмы RED FOX. Продукты отечественных производителей, фотоаппарат NIKKORMAT.

Состав группы:

1. Быстров Вячеслав Александрович - руководитель автономного лыжного перехода.

Родился 27 марта 1966 года. Проживает в г.С.-Петербурге. Окончил ЛЭТИ. В институте увлёкся туризмом. Ходил в горные походы на Кавказ, Северный Тянь-Шань, Киргизский хребет, в лыжные походы в Карелию, Хибины, Северный, Полярный и Приполярный Уралы, Кодар, Восточные Саяны, Байкальский и Баргузинский хребты с однодневным пересечением озера Байкал, на Северный Полюс- сначала как участник, затем, как руководитель.

2. Карпенко Георгий Николаевич - автор и организатор проекта автономного лыжного перехода .Организатор авиаперелетов, связи и безопасности на маршруте, связи с общественностью.

Родился 16 марта 1951 года в г. Омске. Окончил строительный факультет МИИТа. Строил БАМ. Сейчас живёт в г. Пушкино Московской области. Совершил экспедиции на яхте из С-Петербурга вокруг Скандинавии в Мурманск, меридиональную экспедицию на яхте в Антарктиду. Две экспедиции в районах Ямала и Таймыра на парусном снегокате. Участник пробега Москва – С.- Петербург на собачьих упряжках. Лыжные походы на Таймыр, Приполярный, Полярный Уралы. Автор книги “Под парусом в Антарктиду”.

Вячеслав Быстров – первый Петербуржец, достигший Северного Полюса в автономном лыжном путешествии.

Путешествие на Северный полюс

Прошло уже больше месяца, с тех пор как два участника автономного лыжного перехода Вячеслав Быстров из Санкт-Петербурга и Георгий Карпенко из Подмосковья ступили на долгожданную землю московского аэродрома Домодедово. Родина встречала нас неприветливо, сказалось наше возвращение через о. Шпицберген. Самолёт оцеплен пограничниками, строгий таможенный контроль, с нас пытаются взять штраф за отсутствие виз и паспортов, долгие препирательства и мы свободны.

Вокруг весна, тепло, солнце, зелёная трава. И мы в поларовых штанах и полярных сапогах, с распухшими обгорелыми и отмороженными лицами.

Уже почти улеглась “ яма желудка”, расплескались первые эмоции, можно подводить итоги нашего путешествия.

Путешествие наше началось 23 февраля, чартерным рейсом Москва- Хатанга, затем было томительное ожидание лётной погоды, разрешения пограничников, снова ожидание лётной погоды, и наконец вылетаем вертолётом по маршруту Хатанга –м. Челюскин – о. Средний – м. Арктический. Позади подготовка, поиск спонсоров, бессонные ночи, волнения. Всё в прошлом. Вертолёт делает прощальный круг, и мы одни - Гера, я и Северный Ледовитый Океан, пугающий, но манящий.

Итак, 4 марта. Самая северная точка Архипелага Северная Земля - мыс Арктический. Мы стартуем. Океан встречает нас дымкой, ветром средней силы и морозцем в 33*C.Первые шаги с полной выкладкой в 130 кг. пока ещё легки - мы полны сил и рвёмся в бой. Сложности начинаются уже после первого перехода: холодный ветер “прихватывает” нос и щёки, сани “тормозят” даже на ходу, а на застругах просто останавливают, причём быстро примерзают, и двинуть их можно только сильным рывком.

При постановке первого лагеря, выясняется, что палатка смёрзлась в монолитный брикет. Ветер стих, но началось торошение. Солнце картинно опустилось во льды, оставив нас под непривычным чёрным небом сплошь усыпанными холодными звёздами.

Ночью началось торошение в полную силу, иногда приходилось выбегать из палатки и всматриваться в темноту. При некоторых толчках канделябр, подвешенный в центре палатки, раскачивался. А звук торошения напоминал работу грейдера на каменоломне. В перерывах между работой “грейдера” слышался стон льдины и нервный стук зубов из наших спальников. Каждый шорох извне воспринимается нами как атака белого медведя.

Утро следующего дня ознаменовано историческим актом вандализма. Я цинично срезаю свои усы. Красоваться не перед кем, а искать отверстие для приёма пищи в сосульках натёчного льда тяжело.

При свете дня картина вчерашнего торошения впечатляет. Вы гуляли когда- нибудь на каменоломне? Ланшафт такой же, только изо льда. Ледовые “чемоданы” громоздятся порой метров на 6-8. Причём некоторые достигают объёма хорошей квартиры. Только здесь понимаешь, мощь, с которой дрейфующий лёд напирает на припайный. Преодолеть такое препятствие “ в лоб ”, с нашим грузом не возможно. Пытаемся искать обход, и начинаем челночить.

Челнок стараемся делать не длинный, так как в любой момент льды могут разойтись, тогда груз, либо мы с Герой окажемся на разных льдинах, а это недопустимо. Пытаемся держаться на виду друг у друга, к тому же Арктика населена Белыми медведями, у которых в природе нет естественных соперников, и здесь они настоящие хозяева и рассматривают всё живое не иначе, как корм. Нам повезло - медведей мы не встретили, ограничились только трепетным рассматриванием их следов. Причём в этом мероприятии интересна одна особенность – внимательно осматривается не сам след, а предполагаемое местонахождение организма его оставившего. После чего, несмотря, на усталость, не сговариваясь, решаем, что ещё минут 10 перехода нам не повредят.

Иногда, путь нам преграждали разводья, обойти которые мы не могли. Тогда приходилось вставать лагерем и ждать их замерзания.

Преодолев зону активного торошения, где наша скорость порой не превышала 2 км. в сутки, только к 11 марта выходим в зону ледовых полей покрытых разрозненными торосами и разделённых многочисленными трещинами и разводьями.

Здесь набор препятствий становится разнообразнее. Помимо ставших банальными торосов, появляются свежие, не схватившиеся трещины, забитые кусками льда. Это напоминает поверхность кастрюли с плавающими пельменями, но они размером с арбуз и норовят погрузиться в воду при попытке по ним перейти. Иногда, приходилось накидывать “пельмени” вручную, до “нужной консистенции”.

Другой вид препятствий, который доставлял нам немало хлопот – молодой лёд. Очень азартно перебегать полынью по молодому льду. При замерзании солёная вода оставляет на поверхности льда характерные высоты в виде кристаллов соли. С виду они напоминают траву английского газона, покрытую инеем. Такие участки мы стали называть “ газоном ”. По цвету льда, наличию и плотности высолов визуально оцениваем толщину льда. Следующий этап- тестирование льда палкой. Если лёд палкой продавливается – идти нельзя. А если всего лишь с размаху пробивается – можно пробовать идти. Причём лёд очень пластичен и при резком надавливании лыжи по его поверхности разбегаются, затихающие вдали, волны.

Переходя такой участок, видишь, как лёд прогибается, и ты находишься в нижней точке полусферы, ниже основной поверхности см. на 25-30 при диаметре зоны прогиба примерно 6 метров. Бежать невозможно –лыжи по такому льду совершенно не скользят. В особо подозрительных местах проходим налегке, перетаскивая санки и рюкзаки верёвкой.

Один день, о котором хочется рассказать особо: 16 марта выходим к большой полынье, о приближении, к которой нас предупреждал черный клубящийся пар. Во все стороны, сколько видит глаз - открытая вода. Перемычка между полями около 500 метров шириной. В середине молодой лёд около 20 метров с языком открытой воды. Лёд ломается неравномерно, есть выступы. Он постоянно смещается, и выступы сходятся, образуя мост, шириной примерно около 2 метров. Скорость смещения довольно высока, время в обрез. Разматываем страховочную верёвку. Гера налегке перебегает на ту сторону. Лёд под ним гнётся, каждый шаг на мосту вызывает на воде рябь. Затем он перетягивает сани, они в нескольких местах продавливают лёд, выступает вода. Вес саней к этому моменту около 90 кг. Тянуть их по льду очень нелегко, они совершенно не скользят. Гера проваливается одной ногой по колено в воду. Ему приходится быстро отжиматься. За это время мост практически расходится и деформируется. Я начинаю сильно волноваться. Все вещи и мой намокший товарищ на той стороне, а я один без вещей на этой. Мост исчезает, температура в этот день рекордная –46 градусов, ветер. В довершение всего верёвка зацепилась за торос в середине участка. Мне приходиться ползти по-пластунски до этого места, чтобы отцепить её. Во время ползания локти несколько раз продавливают лед, и выступает вода, которая быстро разливается по льду, пропитывая одежду. Но вот верёвка у меня уже в руках, пячусь обратно. Полыньи от моих локтей с пульсирующими в них кусочками ледяной “каши” вселяют в меня страх. Доползаю до надёжного льда, пристёгиваюсь, становлюсь на лыжи и бегу. О, как я бежал! Казалось, тело сжалось в комок, стараясь не касаться льда. Не смотря на плохое скольжение, бежал быстрее, чем Гера выбирал страховочную верёвку. Перебежав коварное место, оглядываюсь и вижу волну льда и уже волну воды в некоторых проломленных мною местах.

Тороплюсь ставить палатку. Геру надо сушить. Ставлю сам, его не подпускаю. Он бегает кругами, пока я всё не сделал. От этого зависит смёрзнутся ноги в мокрых сапогах или нет. Через 8 минут кричу ему уже из палатки: “Готово!”. Он вбегает, скидывает мокрые ботинки, и растирает уже замерзающие ноги. Я же бегу выколачивать вкладыши его сапог об сани. Вода брызгает и тут же замерзает на корпусе санок мутными слоями. Если все вещи вовремя не отжать и не выбить, то просушить их врядле удастся. Остаток дня посвящаем сушке вещей. После солёной воды сохнут они очень плохо. Переполненный дневными впечатлениями я вечером пишу в дневнике:

Известный политик В. Жириновский мечтал вымыть ноги в Индийском океане, а известный путешественник Г. Карпенко не мечтал, а вымыл их в Северном Ледовитом Океане, но только одну, и не потому, что природа не уступила натиску, а только благодаря своей природной скромности.

Только с 20 марта перестаём челночить. Можем двигаться с грузом за один приём. Работаем, как часы- ходка 30 минут, 10 минут отдых. 8 ходок до обеда. 2 часа обед. После обеда ещё 8 ходок. Вся наша жизнь идёт по секундомеру. Мы не даём себе расслабиться и придерживаемся графика, не уступая ни секунды. Смотря на часы, видя, что до окончания перехода осталось 5 минут, я каждый раз уже с оскоминой вспоминал песню в исполнении Л.Гурченко из к/ф “Карнавальная ночь”. В нашей ситуации 5 минут это очень много, это аж во-о-он до того дальнего тороса. К концу перехода на часы смотрю чаще. Мелькают значения 3, 2, 1 минута, потом пошли секунды, нельзя остановиться раньше времени, это расслабляет. В конце дня, когда я искал место под палатку, приходилось пропускать подходящие места, которые попадались до окончания намеченного времени.

К концу марта всё стало обыденным, режим приработался, накопились мелкие и не очень дела по ремонту и доработке снаряжения. Монотонность дневных переходов скрашивалась редкими телефонными звонками домой или в любое другое место на “большую землю”, а также моими ежевечерними записями в дневнике.

Эти записи, не смотря на то, что отнимали около часа моего сна, доставляли мне удовольствие. Днём на переходах я предвкушал, как буду фиксировать каждое событие, согревая замерзающую ручку в пламени свечи. Причём я старался писать эпиграфы ко всяким значимым событиям, но заметил, что по мере нарастания трудностей они становятся всё более непечатными. В итоге появилось следующее фундаментальное высказывание: “Если у книги нет эпиграфа - значит, он был нецензурный”. На этом этапе творчества я прекратил попытки написания эпиграфов.

Теперь я формулировал некоторые мысли в виде назидательных высказываний. Например: “Хорошо чинить примус дома на кухне, недалеко от батареи, обстоятельно и не спеша”.

Ниже я излагал события, в результате анализа которых рождалось высказывание:

Количество километров пройденных нами за день напрямую зависило от следующих факторов: состояние рельефа, наличие застругов, торосов, участков тонкого молодого льда, трещин, разводьев, направления дрейфа льдов, силы ветра, расстояния прямой видимости.

В самые тяжёлые дни нам удавалось приблизится к полюсу не более чем на 2 километра. Играет свою роль и продолжительность светового дня. На старте световой день был не более 8 часов.

В начале апреля наступил полярный день - солнце перестало заходить за горизонт. На Северном Ледовитом Океане повеяло весной. Среднесуточная температура поднялась до –28-35 С. Это сразу стало ощущаться хотя бы по легкости, с которой теперь можно разрезать замёрзшую колбасу и сыр.

Хочу отметить, что интервал температур от – 35 С до –48 С в котором мы находились большую часть времени, даёт возможность оценить наше снаряжение. При этой температуре перестаёт “работать” виндблочные рукавицы и куртки. Влага отводиться не успевает, и они становятся “колом”, превращаясь в фанерные. Спальник, наоборот перестаёт покрываться инеем снаружи, а почему-то отмокает и с наружи и внутри.

Каждый из нас имел по два спальника, и общую “ накрывашку”. Перед залеганием спальники приходилось, как следует помять, чтобы перемолоть внутренний ледок. Потом обмести щёткой, затем “матрёшка” собирается: внешний спальник, внутренний спальник, и начинка- т.е. турист. Засыпать сразу не рекомендуется, сначала нужно просто полежать. Через некоторое время молнии оттаивают и можно пробовать их застегнуть. Хорошо, что к 14 дню мои молнии разлетелись, и я могу пропустить эту стадию. Потом нужно так разместить физиономию, чтобы не мешала “липучка”, заботливо пришитая производителем, для пущей герметичности, а теперь превратившаяся в некий колючий брусок, который не желает воссоединяться в единый конструкционный узел. Затем сформировать некую пазуху для выдыхания между наружным спальником и накидушкой, это позволяет к утру нарастить лёд только на внешнем спальнике. Теперь можно затаиться и преступить к прогреву берлоги. И только после этого сладко заснуть. После смены позы, процедуры по юстированию взаиморасположения “липучки” и морды-лица, создания пазухи, проверки герметичности и т. д. повторяются. За такими хлопотами ночь проходит быстро.

Несколько слов о навигации и ориентировании. Координаты своего местонахождения мы определяли с помощью прибора спутниковой навигации GPS . Этот, очень удобный и компактный прибор, занял своё место у меня на груди в начале марта и покинул его только 1 мая. Направление движения определялось нами в основном по солнцу. О компасе вспоминали мы только в пасмурную погоду или во время пурги. А так как хождение по азимуту предполагает привязку к ориентирам, которых в такую погоду практически не видно, то и ориентирование с компасом было проблематичным. К тому же, при температурах до –48*С жидкость в компасе густеет и прибор “засыпает”.

6 апреля впервые начинаем избавляться от излишков вещей. Выбрасываем утеплённую накидку. Постепенно накапливается усталость и возникает постоянное чувство голода. 16 апреля решаем, что пора основательно разгружаться. У входа в палатку растет гора выброшенных вещей. В ней угадываются фрагменты аптечки, ремонтного набора, один из трёх примусов, второй фотоаппарат. Гера решается выбросить второй спальник. Я со своим спальником расставался не так решительно, но зато частями. Сначала отрезал половину, через день ещё часть.

С 18 апреля переходим на новый режим. Идти в прежнем режиме по 8 переходов не хватает сил. Теперь мы спим по 3 часа 2 раза в сутки – остальное время, идём. Теперь, в наших сутках два утра и два вечера. Но каждое утро начинается так же, как и раньше: я снимаю координаты, вычисляю оставшиеся километры до Полюса, величину дрейфа. Гера с нетерпением ждёт результатов. После их обнародования мы шумно возмущаемся. Дело в том, что вопреки прогнозам и ожиданиям дрейф этот был, как правило, юго-западным, т. е. за время сна нас сносило назад в среднем на величину последнего перехода. Попутный дрейф был всего три раза, но не помог нам, так как сопровождался появлениям свежих трещин и разводий.

Силы наши к сожалению убывают, мы стали ощущать постоянное чувство голода.

Довольно часто теперь на переходах иду на полном автомате, как “зомби”. В дневниковых записях этих дней всё чаще упоминается чувство голода. Так 26 апреля пишу: после завтрака не остаётся ни какой приятной тяжести в желудке, только чувство голода. Начало питья чая – подпись приговора: завтрак окончен! А 29 апреля такая запись на эту тему: Как приятно ощутить в руке полную, непочатую миску еды! Но она кончается так быстро и не оставляет ни каких следов, кроме воспоминаний. Нет даже намёка на сытость. Эта миска вспоминается мною в деталях ещё пару первых переходов.

Одежда уже висит на наших телах. Резинку для трусов из ремонтного набора можно выбрасывать. Той что на нас хватит на несколько пар. Иногда поясник от санок, который уже некуда затягивать проскакивает с тельца вниз на ноги.

Последняя неделя нашего перехода оказалась особенной во всех отношениях. Резко потеплело до минус 5- 7 *C. Вода, выступающая на льду перестала замерзать, иногда приходилось идти по снежной каше. Но эта новая трудность уже не пугала. Полюс был всё ближе и ближе. Теперь расстояние до него измерялось уже не трёхзначной цифрой, а непривычной и радующей цифрой всего из двух знаков. Каждый шаг приближал нас к заветной цели. К той мечте, которая жила в каждом из нас, за долго до нашей встречи.

Позади остались около 1000 километров пройденных по дрейфующим льдам Северного Ледовитого Океана и 59 дней напряженного труда.

Подводя итоги нашего перехода, мне хочется отметить, что успех нашего мероприятия во многом зависел не только от нашего личного опыта и физической подготовки. Мы были не первыми, по этому активно использовали опыт прошлого достижения Северного Полюса группой Чукова по этому маршруту в 1994 г.

Мы выражаем свою благодарность “РУССКОМУ СТРАХОВОМУ ЦЕНТРУ”, предоставившему страховку на случай спасательных работ. Фирме “ VITOMAX”, обеспечивших нас витаминами, Московский Государственный Институт Сервиса, фирме “RED FOX”, всем тем, кто верил в нас, переживал за нас и ждал.

Отдельно хочу отметить прекрасную экипировку и спальники, сшитые специально для нас Питерской фирмой RED FOX. Эти вещи не подвели нас даже в самых сложных ситуациях.

Июнь 2003 года