Читайте на Mountain.RU: Джо Симпсон. "This Game of Ghosts"

Перевод: Игорь Ивашура, Мюнхен
CYKNAX Ent

Джо Симпсон

ЛАВИНА

Вид с вершины Ле Курта завораживал: солнце висело, подобно огромной паяльной лампе, в зените лазурного неба, вокруг возвышались горы. Гигантская северная стена была у наших ног. Прямо перед нами, за ледником Аржентьер, стояла остроконечная пирамида Шардоне, а за нашей спиной темнела мрачная стена Жорасса.

Мы слишком долго нежились на солнце. И чертовское утомление не могло быть нам оправданием. Длинную холодную ночь мы потратили на прохождение “швейцарского маршрута” на северной стене нашей горы – воспоминания о только что закончившемся восхождении приятно согревали душу, но тем временем тени становились все короче – близился полдень. Солнце, именно оно было виной всему. Мы потратили слишком много времени на вершине на ленивое бездействие в его лучах. Когда мы, наконец поднявшись, упаковали верёвку и вскинули рюкзаки на плечи, ставки уже были сделаны: мы уже проиграли свой шанс на безопасный спуск.

Маршрут спуска проходил по девственно чистому кулуару и выводил, восьмьюстами метрами ниже, прямо на ледник. Он лежал у наших ног под покрывалом свежего снега, выпавшего сутками раньше. С тех пор никто по кулуару не спускался. Солнце пекло нещадно. Свежевыпавший снег мокрым сочащимся балластом лежал на твёрдом фирне. Между слоями снега в долину стекала вода.

Мы понимали, что уже поздно. Надо было дождаться вечера, когда снег смёрзнется и превратится в замечательный материал для утаптывания ступеней. Я знаю, мы слишком долго копошились на вершине, теряли время, нежась в лучах раскалённого солнца. Но мы устали и нам хотелось вниз.

Первые пятнадцать метров спуска я изрядно перенервничал. Растущее беспокойство заставило меня остановиться и развернуться обратно. Я задержался на месте, растерянно глядя на утонувшие в снегу ноги и, между ними, на ледник далеко внизу. Потом посмотрел наверх, на Хьюго, но он молчал. Я хотел, чтобы он озвучил мою неуверенность словами, но Хьюго не проронил ни слова. Может он думал, что всё обойдётся? Наверно, он не трусил так, как я. Скорее всего, он думал, что всё обойдётся… Я спустился ещё на пятнадцать метров.

Неуверенность медленно преобразовывалась в панический страх. Это место явно давило чем-то тяжёлым. Что-то должно было случиться. У меня возникло ощущение, что я стою на краю мира. Я чувствовал, как надвигается темная, необъяснимая опасность – наверно так же чувствовали себя моряки средневековья, приближаясь к краю плоского мироздания, боясь соскользнуть всей эскадрой в НИЧТО, в бездну.

Хьюго продолжал стоять, молча созерцая происходящее. Он предоставил все тяготы разведки мне одному. Мне же это не нравилось, ой как мне это не нравилось!

Пингвины толпятся на краю льдины и высматривают в воде хищников. Но чтобы быть окончательно уверенными в своей безопасности, они сталкивают одного невезучего в воду и внимательно смотрят – будет ли неудачник съеден или можно последовать за ним? Во время этого эксперимента я очень неохотно выступал в роли пингвина - разведчика; гораздо охотней я был бы одним из сталкивавших.

Я спускался дальше. Два шага, ещё два шага, затем я остановился. Нет! Мне это всё ОЧЕНЬ не нравится! Я возвращаюсь наверх. Лучше всего прямо сейчас, пока не стало поздно…

Слов я не разобрал. Я услышал только предупредительный крик, заставивший затрепетать моё сердце.

Мгновенно сгруппировавшись, я воткнул ледоруб по самую головку в склон и навалился на него всем своим весом. Я пытался вогнать его как можно глубже, до самых скал кулуара. Мельком взглянув наверх, я увидел вытаращенные глаза безмолвствующего Хьюго.

Тут полумесяц лавинного вала накрыл меня.

Идиот, ну почему же ты не повернул раньше?

Я надеялся, что лавина не очень большая. Что она перескочит через меня сверху, но волна ударила в грудь, опрокинула на спину и, с лёгкостью выдернув ледоруб, потащила меня вниз.

Я летел, скользя всё быстрее и быстрее, я кричал Хьюго: “Смотри, куда я падаю, смотри куда я……… смотрииии!”

Я кричал от страха за свою жизнь. Я надеялся, что он сможет отследить, где меня, в конце концов, закопает. Некоторое время я мог его видеть, окаменевшего, вперившего в меня остекленевшие глаза. В тот же момент меня затянуло внутрь. Лавина тянула меня в себя, кувыркала меня и набирала силу, срывая всё новый и новый снег со склона.

Далеко - далеко внизу, на другой стороне ледника, на тёплой террасе аржентьерского приюта, альпинисты прервали своё чаепитие: всеобщее внимание было приковано к громыхающей на северо-восточной стене Ле Курта лавине. Они восхищались этой игрой стихии. По их ощущениям всё длилось не дольше тридцати секунд.

Я же потерял ощущение времени. Я слышал свои собственные вопли и стыдился их, хотя никто меня не слышал. Как остановить это неконтролируемое падение? Мог ли я использовать ледоруб для торможения? Что делать, что делать для того, чтобы выжить? В этот момент я вылетел на скалы.

Я кричал, как подстрелянный кролик. Я не был ранен, я просто кричал потому, что не мог остановиться. Я погибал!

Хьюго смотрел, как я становлюсь всё меньше и меньше, как я пропадаю под снегом и выныриваю обратно – пока я не исчез за поворотом. Всё это время он старался запомнить траекторию моего падения. В полном одиночестве, волей судьбы оставшийся не сдёрнутым со склона, он стоял и, под грохот лавины, наблюдал за развивающейся на его глазах трагедией.

Снег, тяжёлый, переполненный водой снег скатывался в сторону скальных сбросов. Тонны этого снега болтались по ледовому желобу от края к краю, перемалывали всё попадавшееся на пути и срывали за собой вниз. Ослепленный, я летел в массе этого снега, пытался руками и ногами стабилизировать своё положение, но, в разрез устоявшемуся мнению, плавательные движения не приносили желаемого успеха - я был соломинкой в этом безжалостном потоке.

Неожиданно я ударился ногами о скальный выступ и вылетел из массы снега на поверхность. Хьюго увидел только тёмный силуэт, вертящийся вокруг собственной оси, после чего я исчез вновь.

Дальше я летел по ледовому желобу. Я падал головой вниз, и снег придавливал меня к его дну. Мокрая масса забивалась мне под одежду, она заполнила мой рот и закупорила ноздри. Свистящий шум лавины начал спадать, я ощутил давящую боль в груди. Я теперь ничего не слышал. Тупой гул в голове смахивал на прибой на галечном пляже – нудный и тяжелый. Что-то садануло меня в лоб, и в очередной раз меня выстрелило в воздух. Удар выбил снег изо рта, и я, как утопающий – жадно, глотнул холодный воздух перед очередным погружением в пучину.

Я успел взглянуть на ледник внизу. Мысль о возможности выживания мелькнула в мозгах, но тут же я вспомнил о гигантском бергшрунде в основании кулуара. Он был огромным, метров десять шириной, и я не имел никаких шансов перелететь через него. Громадная пасть проглотит меня, не заметив, а тонны мокрого снега запрессуют меня в глубине трещины, раздавят моё тело и зацементируют останки навсегда.

Снежные массы в очередной раз выплюнули меня на поверхность. Вновь я пытался бороться, не совсем осознавая, что делаю, и что вообще надо делать. Я боролся, подстёгиваемый паникой, я не хотел быть похоронен заживо.

“ Я не хочу умирать, я не хочу умирать!” Я истерично выкрикивал эти слова, как мантру, будто бы это могло задержать моё падение.

Плыть! Это то, о чём они всегда говорят. Если тебя срывает лавиной, плыви! Но никто не говорил мне, как трудно плыть в свежем бетоне, когда тело затягивает давящей массой, когда невозможно пошевелить рукой. Авторы учебников по лавинной безопасности - реальные писатели - юмористы.

На этот раз я слишком долго находился в глубине. Когда звуки и чувства уступили место тупой боли, я вновь почувствовал приступ ярости. Затем некое чувство избавления. В конце концов, меня посетила странная иллюзия, будто бы моя мама может мне помочь, как она часто помогала мне в детстве. О мама, останови этот кошмар! Я больше никогда не буду это делать! Я обещаю, мама!

Ничего не изменилось, я безвольно стал погружаться в успокоение и покорность судьбе. Безвольный, безвоздушный сон затягивал меня всё глубже.

Но тут, как будто наигравшись со мной вволю, лавина остановилась, выплюнув меня на поверхность. Я почувствовал, как оказался в воздухе и, пролетев пробкой над бергшрундом, скатился по лавинному конусу к леднику.

Там и нашел меня Хьюго. Весь час, пока он спускался ко мне, я не двигался с места. Забетонированный по пояс в снег я сидел под солнцем, пялился на ледник, но ничего не видел. Сначала мы истерично смеялись, потом плакали от облегченья, потом напряжение спало.

В моей голове зияла дырка, а мои икры кровоточили – два чистых разреза, оставленные отточенными зубьями кошек. Во рту чувствовался металлически солёный привкус крови. Мои ноги были забетонированы тридцатисантиметровым слоем смёрзшегося снега. Хьюго пришлось выдалбливать меня своим инструментом.

Зелёная стропа висела на запястье правой руки – ледоруб отсутствовал. Осторожно ощупывая лицо и другие части тела, я ожидал почувствовать острую боль от сломанных костей. Хьюго помог мне подняться. Я стоял сам, ноги дрожали, под ними расстилался ковёр лавинного выноса.

“Эй чувак, йооооу!!!”,- воскликнул Хьюго, хлопнув себя по коленям, - “Вау, просто супер! Блин, это был самый крутой спуск, из виденных мной в жизни! Это надо было видеть, как ты сквозанул! Это было крейзи, в полный рост КРЕЙЗИ!”. Он с восторгом оглядывал меня с ног до головы.

Хьюго родом из Иллинойса. Я знаком с ним ровно два дня. Такой весёлый, жизнерадостный тип, активно использующий модный сленг. “Кууул, вперёд, мы поднимемся прямо к Солнцу”,- подбадривал он меня на последних верёвках стены. “Вот дерьмо”,- мысленно отвечал я ему, - “ к чему эта патетика!”

Теперь поток его слововыделений принял масштабы вселенского бедствия. Пока он помогал мне докорячиться до хижины Аржентьер, я вынужден был выслушать цветастые аллегории и сверкающие ассоциации. Я позволил ему изливать восторг полноводной рекой, но сам, тем временем, не мог понять, что со мной произошло и происходит. Когда через полтора часа мы достигли приюта, мои мысли были далеко от этих мест. Я думаю, Хьюго заметил мои остекленевшие глаза и медлительность речи – явные симптомы сотрясения мозга. Он посадил меня на деревянную скамью на террасе и улыбнулся в ответ на мою беспричинную широкую улыбку. Беспокойство в его глазах я не оценил по достоинству. “Хей чувак, ты посиди тут немного, я пойду в хижину и подтяну помощь!”. Я глупо похихикал в ответ. Хьюго поднялся в приют. Я сидел на солнечной террасе, напротив меня возвышалась очаровательная километровая северо-западная стена Ле Курт, которую мы сегодня прошли, и пологая северо-восточная стена, по которой я недавно слетел. Моя улыбка становилась всё глупее и глупее.

Зазвучал бархатный женский голос, что-то говоривший мне на ломаном, с изящным итальянским акцентом, английском. Его обладательница выглядела божественно: огромные томные чёрные глаза, белозубая улыбка… Она принесла мне чашечку горячего шоколада и провела ладонью по щеке. Я попытался ответить ей самой милой улыбкой, на которую был способен, не зная, что взгляд мой пуст, на лбу запеклась кровь, а глаза стали заплывать синяками. Я влюбился!

Не знаю, почему, но я не мог удержать чашечку с шоколадом. Она начала дрожать, и чем сильнее я сжимал её, тем сильней она дрожала. Облив себя с головы до ног, я сам начал трястись, как эпилептик, не понимая, что со мной происходит.

Итальянка обхватила меня своими сильными руками и привлекла к себе. Я вдыхал головокружительный запах духов, видел её грудь под тонким трикотажем маечки. Мгновенье спустя она крепко прижала моё лицо к своей груди, вызвав у меня вспышку ярости, я негодовал – тело отказывалось подчиняться мне именно в тот момент, когда особенно хотелось быть соблазнительным и сексуальным… Это было последнее, что я запомнил, прежде чем погрузиться в темноту.

На следующее утро я проснулся в спальном помещении хижины от тупой боли в черепной коробке. Хьюго подал мне утренний кофе и сказал, что итальянка уже ушла.

-Куда? - пробормотал я в ответ.

-Она на тропе, на тропе к солнцу!

-Где – где?

-Она ушла на восхожденье,…отдыхай, чувак.

Оооо! Разочарование было велико. Я больше никогда не видел её, я не поблагодарил её за помощь, я так и не узнал её имени.

Хьюго оставил меня в Лес Праз, небольшом селении недалеко от нашего дикого кэмпинга.

-У тебя всё ОК? - спросил он напоследок.

-Да, всё просто замечательно! - солгал я в ответ и протянул руку для прощального рукопожатия.

Он развернулся и пошел прочь, бубня только одну фразу: “крейзи, кулллный спуск”.

Далее >>